Сталин: история болезни

Предупреждение: статья была опубликована в журнале Naked Science №45 от 1 августа 2019 года. Выложена на сайте в исходном виде. Актуальность не потеряла.

Важно вспомнить любимую шутку всех специалистов от психологии: здоровых нет, есть необследованные. И в ней скорее доля шутки, а остальное – правда. Весь вопрос: что считать здоровьем? Психиатрия подходит к этому жестче, чем немедицинские направления психологической науки, поэтому психиатры склонны считать Сталина в целом здоровым человеком, а вот специалисты глубинной психологии – напротив.

Общая картина такова, что Сталин едва ли страдал психозом в молодом возрасте (по крайней мере, в тяжелой его форме – для этого у него должны были быть как минимум галлюцинации), а вот так называемым расстройством характера, безусловно, отличался. Что это было за расстройство и откуда оно взялось? 

Сталин как социальное явление 

Многие историки считают, что фигура, подобная «Великому мастеру смелых революционных решений и крутых поворотов» (один из эпитетов Сталина), должна была появиться на политической арене России в те годы. Это закономерность, которая вытекала не только из последствий революции, но и вообще из менталитета русского народа, который всегда жил плохо. 

Подробнее об этом пишет известный историк Леонид Милов в своей книге «Великорусский пахарь», объявляя главным виновником бедственной жизни славян непригодный для земледелия климат среднерусской равнины. Крестьянам Центральной России всегда приходилось туго: они много работали и мало ели. Тяжесть обработки пашни сделала роль общины необычайно важной, а главное – продолжительным историческим процессом. Индивидуализм губителен в борьбе с хроническими неурожаями и постоянной угрозой голода. Сегодня ты не помог соседу, завтра он не поможет тебе. Отсюда, по мнению Леонида Милова, жертвенность и нелюбовь к «эгоизму» русских людей, в отличие от европейцев, к которым природа была более благосклонна, что позволило развивать индивидуализм и накапливать капитал. 

Но у громадной роли общины были минусы. В первую очередь для государственности и власти. Общинные группы на местах редко хотели добровольно платить дань (урожаем, который и без того был скуден) в казну и подчиняться власти. Притом что такие «деревни», в отличие от отдельных хозяйств, обладали куда большей силой. Это порождало особенно жесткие методы борьбы с неугодными. 

И одним из них, как считает Милов, стало крепостное право: не будь его, крестьяне просто разъехались бы в более плодородные южные районы, а Центральная Россия осталась бы беззащитной перед натиском врагов. Разрушилось бы то основное, что составляет костяк любой страны, – государственность. При этом жестокость власти и помещиков рождала еще большую жертвенность у славян, веками приучая покоряться деспотизму. Но уровень протеста, конечно, рос, поэтому революции начала XX века были неизбежны. Однако менталитет подчинения и жертвенности личным счастьем (и даже жизнью) в угоду обществу все равно остался. Да и маятник не мог не качнуться в другую сторону (недаром Сталина часто любят сравнивать с русскими царями: он тоже был своего рода монархом, сосредоточившим вокруг себя абсолютную власть). Не говоря уже о том социальном хаосе, который возник в стране после Первой мировой и Гражданской войн, – стране была нужна крепкая рука. 

Поэтому фигура Иосифа Джугашвили закономерно появилась на арене русской истории – ее нельзя рассматривать отдельно от нее и приписывать его деяния исключительно «злому» гению. Но присутствие «гения» Сталина это, конечно, не исключает, равно как и патологических личных характеристик вождя. Нельзя забывать, что после смерти Сталина террор прекратился. 

Битие определяет сознание 

Детство Сосо Джугашвили было сложным и типичным для многих будущих тиранов: очень жестокий отец и мягкая, боготворящая сына мать (та же «схема» была и в биографии Гитлера). Друг детства вождя народов, Давид Мачавариани, вспоминал: «Като (Екатерина Джугашвили – мать Сталина. – Прим. авт.) окружала Иосифа чрезмерной материнской любовью и, подобно волчице, защищала его от всех и вся. Она изматывала себя работой до изнеможения, чтобы сделать счастливым своего баловня». Впрочем, по воспоминаниям дочери «баловня» Светланы Аллилуевой и его прижизненным биографиям, она нередко била его за непослушание. 

Но настоящим «профессионалом» битья в семье Джугашвили был, конечно, отец Сосо Виссарион, или попросту Бесо. Это был человек из простого народа: сапожник и беспробудный пьяница, который вымещал лютую злобу на жене и сыне. Лютую – от слова «совсем»: Екатерину он не просто бил – избивал, как и маленького Иосифа. 

Как-то Виссарион даже чуть не убил свою супругу. Ворвавшись в дом, он обозвал ее шлюхой, повалил, а затем, усевшись сверху, стал душить. Сосо тоже досталось – весь в крови он побежал к дому семьи Мачавариани. Давид позже вспоминал: «Минутой позже мы услышали звук бьющейся посуды, пронзительные крики жены (Виссариона)… Чтобы утихомирить (Бесо), пришлось стукнуть его и связать по рукам и ногам. Моя мать занялась беднягой Сосо, у которого на голове была рана, и, так как он боялся возвращаться домой, они с Като остались на ночь у нас, тесно прижавшись друг к другу на матрасе на полу». 

Однажды мальчик даже попытался защитить мать от гнева отца и бросил в него нож, а потом пустился наутек. Примечательно, что от ножа его отец и погиб – в пьяной драке, когда Сосо было 11 лет. 

Впрочем, последний тоже был далеко не ангелом уже в детстве. Из воспоминаний его школьных товарищей: «Ребенком и юношей он мог быть хорошим другом до тех пор, пока подчинялись его требовательной воле». Взрослый Сталин не признавался (то ли себе, то ли другим), что его детство прошло в атмосфере насилия, даже говорил биографу Эмилю Людвигу, что его родители хоть и были необразованными людьми, обращались с ним «совсем не плохо». 

Между тем исследователи личности Сталина считают, что именно агрессия отца сыграла роковую роль в его отношении к жизни и людям. Так, американский политолог и историк, автор наиболее полных психобиографий «отца народов» Роберт Такер уверен, что побои, свидетелем которых был юный Сосо, привели к тому, что он на всю жизнь сохранил потребность бить своих оппонентов – как в прямом, так и в переносном смысле. 

«Идея «бей кулака», бытовавшая в некоторых партийных кругах в 20-е годы, была с энтузиазмом воспринята Сталиным. На протяжении всего процесса о «заговоре врачей», проходившего накануне смерти Сталина, он, говорят, давал следующие указания по поводу того, как нужно обращаться с обвиняемыми: «Бить, бить и еще раз бить», – пишет в своей книге «Психика Сталина» другой американский исследователь личности вождя, литературовед-русист, специалист по изучению русской культуры методами психоанализа Даниэль Ранкур-Лаферрьер. – Современники Сталина, похоже, знали о его одержимости идеей битья. Грузинский меньшевик Ираклий Церетели шутил, что в устах Сталина, говорившего с сильным грузинским акцентом, фраза «Бытие определяет сознание» звучала как «Битие определяет сознание»». 

«Великий стратег революции» и правда любил бить. Только на одной странице текста его речи историки насчитали 17 производных от этого глагола. Ранкур-Лаферрьер считает, что Сталин полностью идентифицировался со своим жестоким отцом, «поколачивая» «матушку-Русь» точно так же, как это делал Бесо с его матерью. И одновременно мстил ему же в лице своих реальных и воображаемых врагов. Он вообще был крайне мстительным. 

Друг детей 

Этими врагами могли быть даже дети. Несмотря на то что Сталин получил всем известное прозвище «друг детей», его поступки доказывают, что детей он не любил. Совсем наоборот – ненавидел, как ненавидел его самого злобный пьяница Бесо. Он никогда не гнушался отдавать распоряжения арестовывать родителей вместе с их детьми, в том числе с малолетними. А во время голода 1932 года лично отдавал распоряжения отстреливать маленьких беспризорников, воровавших еду из железнодорожных составов, потому что те якобы разносили венерические заболевания. 

Сталин избивал собственных сыновей (хотя к дочери Светлане относился неплохо) и без сожаления отправил Якова на войну, где тот погиб в немецком плену. Существует версия, что немецкое командование хотело обменять сына вождя на фельдмаршала Паулюса, который был взят красными в Сталинграде, но Сталин будто бы ответил: «Я солдата на фельдмаршала не меняю». 

Культ личности 

У человека «из стали», пожалуй, было только одно слабое место: он был падок на лесть. Об этом прекрасно знали его современники и пользовались этой слабостью как могли, в надежде сохранить свои положение и жизнь. Хрущев вспоминал, как Сталин своей рукой вносил самовосхваляющие пассажи в рукопись официальной «Краткой биографии»: «На разных этапах войны сталинский гений находил правильные решения, полностью учитывающие особенности обстановки». 

Он действительно считал себя гением, а окружение только подпитывало его нарциссизм, придумывая все новые эпитеты. Достаточно лишь перечислить, чтобы проникнуться той атмосферой ужаса и преклонения, которую создавал Сталин: Друг женщин, колхозников, художников, шахтеров, актеров, водолазов и бегунов на длинные дистанции, Преобразователь природы, Великий кормчий, Знаменосец коммунизма, Гений человечества, Корифей науки и так далее. 

Поразительно, что при этом до конца своих дней, несмотря на огромную власть, Сталин сомневался в своем успехе и исключительности. Ранкур-Лаферрьер полагает, что, с одной стороны, он был излишне самоуверен, с другой – тотально не уверен в себе (что и стало обратной стороной самоуверенности). Он пытался доказать сам себе свою уникальность, иногда весьма неожиданно. 

Уинстон Черчилль вспоминал случай, произошедший на Потсдамской конференции: «Затем произошло нечто весьма странное. Мой грозный гость (Сталин. – Прим. авт.) поднялся со своего места с карточкой меню в руках и пошел вокруг стола, собирая автографы многих присутствующих. Я никогда бы не подумал, что он мог быть собирателем автографов! Когда он вернулся ко мне, я по его просьбе поставил свою подпись, мы оба посмотрели друг на друга и рассмеялись. Глаза Сталина искрились весельем и юмором». Будучи у руля шестой части суши, Сосо до конца не мог поверить в свое положение и хотел иметь наглядное «доказательство» того, что со знаменитостями он на короткой ноге. 

Даниэль Ранкур-Лаферрьер считает, что это тоже стало следствием жестокого обращения Виссариона к своему сыну, а еще восхищения им его матери (отчасти это могло быть связано и с его физическими недостатками – малым ростом, срощенными пальцами на одной ноге и усохшей правой рукой): отец ущемлял его нарциссизм, а мать, наоборот, боготворила сына, заставляя его поверить в свою исключительность. Этот конфликт любви и ненависти к себе так и остался со Сталиным на всю жизнь: он никогда не мог удовлетворить потребность в обожании, не мог заставить своих врагов (отца) полюбить себя, но не оставлял попыток это сделать. Такер пишет: «Вместо обожающей матери своего детства он испытывал потребность в обожающей партии». 

Бред преследования 

Впрочем, в это обожание он не верил, хотя и очень хотел. Отсюда и его паранойя, в наличии которой едва ли сомневаются даже отчаянные историки-сталинисты. «В последние годы жизни он был убежден, что его правительство наводнено иностранными шпионами, в особенности британскими, и что Ворошилов был британским агентом. Сталин любил награждать врагов своими недостатками. <…> Он так преуспел в насаждении своих агентов в правительства и разведслужбы Запада, что был не в состоянии поверить в то, что его враги не сделали то же самое по отношению к нему. Эта мысль доводила его до безумия, потому что он никак не мог найти доказательств, подтверждающих этот факт, и все же это должно было быть правдой», – пишет Даниэль Ранкур-Лаферрьер. 

Проекция – психологическая защита, при которой внутренне неприемлемые в себе качества человек приписывает другим людям – была очень характерна для Сталина. Она же выполняет основную работу при механизме паранойи, когда внутренняя враждебность по отношению к внешнему миру приписывается самому этому миру. Широко известна фраза Сталина о том, что он «не доверяет никому, даже самому себе». 

Параноиком в психиатрическом смысле Сталин, возможно, и не был, а вот в психологическом – безусловно. Вождь страдал параноидным расстройством личности. Хотя к старости его состояние, вероятно, только усугубилось, поэтому не исключено, что речь могла идти уже о психиатрической патологии. Об этом говорит не только его поведение, но и факты еще более объективные. 

Александр Мясников, один из известнейших терапевтов СССР, который лично присутствовал при смерти вождя и участвовал во вскрытии его тела, описал это в своих воспоминаниях «Я лечил Сталина»: «Сильный склероз мозговых артерий, который мы видели на вскрытии И. В. Сталина, может возбудить вопрос, насколько это заболевание – несомненно, развившееся на протяжении ряда лет – сказывалось на состоянии Сталина, на его характере, на его поступках. 

Ведь хорошо известно, что атеросклероз мозговых сосудов, приводящий к нарушению питания нервных клеток, сопровождается рядом нарушений функций нервной системы. Прежде всего со стороны высшей нервной деятельности отмечается ослабление процессов торможения, в том числе так называемого дифференцировочного – легко себе представить, что в поведении Сталина это проявлялось потерей ориентации в том, что хорошо, что дурно, что полезно, а что вредно, что допустимо, что недопустимо, кто друг, а кто враг. 

Параллельно происходит обострение черт личности: сердитый человек становится злым, несколько подозрительный становится подозрительным болезненно, начинает испытывать идеи преследования – это полностью соответствует поведению Сталина в последние годы жизни. Полагаю, что жестокость и подозрительность Сталина, боязнь врагов, утрата адекватности в оценке людей и событий, крайнее упрямство – все это создал в известной степени атеросклероз мозговых артерий (вернее, эти черты атеросклероз утрировал). Управлял государством, в сущности, больной человек».