Как Европа будет бороться с российской нефтью и газом — и что Россия сделала, чтобы защитить их

В конце февраля западные страны «заморозили» треть триллиона долларов и евро из резервов Центробанка. Может так случиться, что их никто и никогда не вернет, как никто никогда не вернул, например, Тегерану «замороженные» 1,9 миллиарда долларов иранского ЦБ. Эта экспроприация привела к тому, что теперь Центробанк не может (скорее всего) производить полноценные валютные интервенции для удержания курса рубля. А значит, на долгосрочной основе курс теперь зависит только от соотношения экспорта и импорта.

Западные страны считают, что без контроля за курсом рубля тот рухнет в разы и это уничтожит российскую экономику. Например, Вашингтон так в 2021 году вдвое обрушил курс иранского риала — правда, ВВП Ирана так и не упал. И все равно Белый дом уверенно заявляет: мы полностью сокрушили экономику России. «Экономическая война» с Москвой выиграна, полагает, в частности, Фрэнсис Фукуяма (и многие другие западные наблюдатели).

Кажется, они ошибаются. Но важно понять, что на самом деле случится с курсом рубля и вообще с российской экономикой? Действительно ли того, что произошло в последнее время, достаточно, чтобы курс рубля совершенно рухнул? Вопрос не праздный: уровень инфляции прямо связан именно с курсом.

В 2021 году 54,3% российского экспорта — топливно-энергетические товары. То есть трудно понять судьбу нынешней экономической войны, не выяснив судьбы экспорта российской нефти и газа. Какими они будут?

Западные меры: нефть без обмена

США уже полностью запретили нефтеэкспорт из России: он обеспечивал 8% импорта Штатов. Быстро заменить российский импорт Вашингтон не может: НПЗ обычно «заточены» под химические особенности конкретного сырья. Российская нефть и мазут пошли за океан с 2019 года, после того, как американцы устроили блокаду Венесуэле с ее тяжелой, насыщенной серой нефтью (похожей на российскую). Сейчас Госдепартамент обратился к венесуэльцам с предложением временно смягчить блокаду, но энтузиазма пока не встретил. И Иран, и Венесуэла за последние годы столько раз сталкивались с невыполнением Штатами их обещаний, что идти навстречу не хотят.

Например, у Венесуэлы Вашингтон украл семь миллиардов долларов с банковских счетов, а у Ирана — два миллиарда только в самих США и около ста миллиардов по всему миру. Тегеран и Каракас с высокой степенью вероятности поставят Вашингтону нефть только в случае предварительного возврата похищенного. Ясно, что при таком условии шансы на возобновление поставок в Штаты из этих двух стран невелики. И все же 8% — это лишь 8%, американцы как-то перетерпят и без них. Да, бензин на заправках станет дороже, но на фоне уже имеющегося инфляционного всплеска в США это не имеет особого значения.

Евросоюз находится в более тяжелой ситуации: 60% российской нефти и 45% нефтепродуктов шли именно туда. Европейцы могут отказаться от них, тогда Москве придется продавать углеводороды в Китай и Индию. Учитывая, что их НПЗ не специализированы под российскую нефть — в отличие от европейских НПЗ, — те могут потребовать крупных скидок. Кажется, это способно всерьез ударить по курсу рубля.

Однако что будет, если европейские НПЗ останутся без той нефти, на которую нацелены? Они или встанут, или купят нефть, к которой не приспособлены. Владельцы НПЗ понесут убытки, но общее потребление нефти в мире от этого не изменится. Ее рынок — это система сообщающихся сосудов: нельзя свернуть импорт российской нефти в Европу, не создав в мире дефицит этой самой нефти.

80% населения планеты живет в странах, которые не вводили против Москвы никаких санкций. Почти половина землян — граждане государств, которые даже отказались осуждать Россию за ввод войск на Украину в известном голосовании в ООН. Они не перестанут покупать российскую нефть только потому, что так решил Вашингтон.

Остаются еще «частные санкции». Нынешнее нежелание западных трейдеров покупать российскую нефть уже привело к сокращению ее экспорта почти наполовину: с пяти миллионов баррелей в день до трех и менее. Если эта тенденция продолжится, итоги могут быть двух видов.

Во-первых, цена на нефть вырастет и не сможет долговременно упасть ниже 100 долларов за баррель. Это в два с лишним раза выше, чем в 2020 году. Следовательно, даже двухкратное падение физического вывоза нефти из России не приведет к падению ее нефтедоходов ниже уровня 2020-го.

В 2020 году Россия продала нефти и нефтепродуктов на 117 миллиардов долларов. В 2021-м — на 180 миллиардов долларов. То есть, даже если цены на черное золото в 2022 году не превысят уровень 2021-го, падение вывоза просто вернет нефтяные доходы России примерно в 2020 год. Однако (скорее всего) в 2022 году нефть будет дороже, чем в прошлом году, — значит, даже двухкратное падение физического вывоза не уронит нефтяные долларовые доходы России.

Во-вторых, страны третьего мира начнут испытывать физический дефицит нефти. В таких условиях они будут склонны перевести свои НПЗ на российскую нефть — ведь все остальные поставщики в отсутствие России переключатся на западный рынок.

Отказ от российского газа в Европе?

Германия уже заявила о спешном строительстве двух терминалов для приема сжиженного природного газа (СПГ). Им планируют заместить российский трубопроводный газ. Кажется, это серьезная угроза: Западная Европа покупает более 100 миллиардов кубометров газа. И платит за них — например, в 2021 году — около трех десятков миллиардов долларов. 

Давайте опять посчитаем: в 2021-м доходы от вывоза газа у России были 55 миллиардов долларов, а в 2020-м — 25 миллиардов долларов. Получается, вариант «как бы Россия жила без покупок газа Западной Европой» уже был испытан на практике всего пару лет назад. Привело ли это к экономическому шоку? Непохоже: в 2020 году за счет нефтегазовых доходов Кремль отложил в резервы 40 миллиардов долларов.

Иными словами, если бы ЕС прямо завтра закрыл газовые трубы, на той стороне остановились бы газовые ТЭС, отопление в домах и тому подобное, а доходы российского бюджета все равно остались выше расходов. Как оставались много выше их и в 2020 году. Причины в том, что в обычные годы Москва пускала «в экономику» только часть нефтегазовых доходов, полностью стерилизуя остальное в резервах Центробанка.

Но сейчас Запад одним ударом уничтожил смысл в этих резервах. ЦБ больше не может накапливать евро и доллары. Его золотые резервы тоже нет смысла наращивать: во-первых, они и так огромны, во-вторых, от них нет особого толку: превратить их в доллары или евро ЦБ не может, а значит, валютные интервенции за счет этого золота нереальны.

То есть возникает ситуация, когда Россия вынуждена тратить валютные поступления из-за рубежа на текущие расходы. Не имеет смысла даже накапливать их на счетах условного «Газпромбанка» (или любого другого). Ведь завтра Вашингтон и Брюссель могут запретить долларовые или евровые операции любому банку мира.

Из всего этого следует, что по факту доля нефтегазовых расходов, которые Москва может пустить «в экономику», не должна упасть, даже если ЕС сейчас, не дожидаясь строительства газовых терминалов, вовсе откажется от газа с востока.

Более того: в 2020 году средняя цена за тысячу кубометров российского газа была 143 доллара, а в 2021-м — уже 273. Причем в декабре того же года — 517 долларов. Ясно, что цены на газ в период возможной газовой блокады России не могут упасть: слишком большой дефицит тогда возникнет на рынке. Даже если Москва будет экспортировать втрое меньше газа, чем обычно, то и тогда получит за него больше денег, чем в 2020-м. Любой вариант газовой блокады разбивается об эти цифры.

Блокада западного мира от дефицитного энергоносителя может доставить немало проблем самому блокирующему — как это было в 1973 году с эмбарго ОПЕК. Но вот экспортер такого дефицитного ресурса серьезно пострадать не может: резкий рост цен компенсирует ему падение физического объема экспорта.

Да и случится ли полный отказ? На практике быстро нарастить добычу природного газа в современном мире могут только сланцевые компании из США. Однако и для них 100 миллиардов кубометров в год — очень много. и в этом году они точно не смогут дать такого подъема добычи.

Что с далеким будущим?

Умный читатель может резонно возразить, что приведенные выше соображения работают только в перспективе 5-10 лет. Но ведь нынешняя экономическая война Запада с Россией будет длиться явно дольше. Вашингтон не пойдет на отмену санкций — напротив, после подписания мирного договора с Украиной следует ожидать их ужесточения. Почему бы Штатам не вложиться в такие решения, которые подорвут спрос на российскую нефть и газ во всем мире?

Мы уже отмечали: чисто технически это возможно. Вполне реально, например, перевести западные ТЭС на биомассу — древесные пеллеты и тому подобное. Причем высокая биопродуктивность европейских и американских лесов вполне позволяет обеспечить их местным сырьем. Да, такая энергия выйдет чуть дороже, чем от газа или угля, но вполне по карману западным странам.

Есть и другие пути замещения российских энергоносителей — правда, более дорогие и менее практичные: например, получение основной части электроэнергии в западных странах от ветряков. Этим электричеством можно получать водород из воды и отапливать им дома зимой. В прошлом году Naked Science оценил такой вариант развития западной энергетики как малореальный. Но теперь условия принципиально изменились: в западных государствах открыто говорят об экономической войне с Россией. А на войне с расходами считаться не принято. Ветряки плюс зеленый водород в три-четыре раза поднимут стоимость электричества и отопления на Западе, но в условиях войны это теоретически вполне приемлемо.

Но чем это грозит Москве и ее экономическому положению?

Как ни странно, особенно ничем. Четыре пятых населения Земли живут в странах, которые не поддерживают санкции. Они будут покупать нефть еще десятки лет. Те 0,2 миллиарда+ тонн угля, что Россия экспортирует ежегодно, там, опять же, охотно купят. Как Naked Science уже писал, угольная энергетика в прошлом году росла быстрее любой другой и сохранит популярность вне западного мира в ближайшие 20-30 лет. Это прискорбно, поскольку угольная энергетика опосредованно приводит к гибели огромного числа людей — но это факт.

Единственным уязвимым местом здесь кажется газ. Москва продает его в основном по трубопроводам, поэтому тот российский метан, что сейчас идет в Европу, вроде бы становится некуда девать.

Однако, если мы внимательно проанализируем действия Кремля с 2014 года, то заметим несколько важных моментов. В мае-декабре 2014-го Россия подписала с Китаем контракты на поставку газа через «Силу Сибири» и «Силу Сибири — 2». Первый не так давно был достроен и уже прокачивает в КНР метан. Всего по нему будет поставлять до 38 миллиардов кубометров в год. Второй начинают строить, по нему будут прокачивать по 50 миллиардов кубометров в год. 

В сумме это дает до 88 миллиардов кубометров — сравнимо с объемами, которые сейчас идут в Западную Европу. А еще в 2014 году Москва договорилась с Турцией о строительстве «Турецкого потока». Из-за известных инцидентов с турецкими ВВС до переворота 2016 года проект был заморожен, но потом снова возобновлен и достроен — с мощностью в 63 миллиарда кубометров в год.

Сейчас становится совершенно очевидным, что еще с 2014 года Кремль готовился к жестким западным ограничениям и не просто так тянул в Китай дорогостоящие газопроводы на тысячи километров. Просто для диверсификации строить их особого смысла не было. Стоит напомнить: проекты «трубы» в ту сторону на бумаге оформляли еще с 1997 года, Ельциным. Но до 2014-го никогда не ставили в реализацию, по той простой причине, что это было чрезвычайно сложно. Экспорт газа в Китай рационален только с восточносибирских месторождений, которые до Майдана никто даже не разрабатывал. 

И не только потому, что освоение новой газовой провинции всегда сложно: и сам состав газа на восточносибирских месторождениях, откуда его качают в Китай, не очень обычный. Ближе к КНР нам пришлось построить специальный завод, очищающий этот газ от гелиевых и иных примесей. Все эти факторы годами вызывали критику у экспертов, отмечавших, что никакой необходимости в преодолении этих серьезнейших (и недешевых) трудностей нет. Многие из них прямо задавали вопрос: «Зачем России дорогие трубопроводы на восток в условиях падениях цен на газ даже при существующих объемах добычи»? К 2020 году оценки основной части экспертного сообщества были такими: «Все чаще звучит расхожее мнение о том, что она [компания «Газпром»] строит «трубы в никуда, которые никому не нужны».

И логика в их оценках была: попадание дешевого трубопроводного газа в Китай грозило сократить потребление им сжиженного природного газа (СПГ). Не найдя сбыта в Китае, СПГ мог бы хлынуть на европейский рынок, мешая «Газпрому» зарабатывать там. Зачем создавать себе такие сложности, да еще за 55 миллиардов долларов (столько стоил проект)? Лишь сегодня ясно, что необходимость была и определялась факторами военно-политического, а не экономического характера. Китай уже импортирует почти 140 миллиардов кубометров газа в год. Впоследствии эта цифра явно возрастет, так как будущий китайский рынок не уступает Европе.

Более понятнее теперь выглядит и другой шаг Кремля: а именно — поддержка Эрдогана в 2016 году (когда против него был заговор). Сразу после этого Москва получила от Анкары контракт на «Турецкий поток». Все это практически наверняка было частью одной и той же большой стратегии по диверсификации российского энергетического экспорта, а вовсе не случайными решениями, удивлявшими аналитиков до 24 февраля 2022 года.

Впрочем, как и аналогичные меры российских властей, которые они предпринимали в других областях экономики со все того же 2014 года. Например, создание системы СПФС после мая 2014-го, позволяющей российским банкам спокойно работать внутри страны и после отключений от SWIFT.

Получается, даже в случае полного отказа Европы от российского газа в будущем его экспортные объемы останутся теми же. Китай, Турция и, возможно, другие покупатели будут держаться за него железной хваткой. Ведь СПГ на спотовом рынке стоит во много раз дороже, чем тот, который Москва поставляет по долгосрочным контрактам.

К сожалению, это довольно печальные для нашей страны выводы. В идеале ей стоило бы уходить от экспорта нефти и газа в сторону вывоза продукции обрабатывающей промышленности. Медианная заработная плата в российских городах вдвое ниже китайской. Ресурсная база промышленности намного лучше: дешевле энергоносители, дешевле металлы и так далее. Ничего нереального в развитии индустриального экспорта в таких условиях нет. Китай после Тяньаньмэня тоже был в условиях довольно жестких западных санкций на поставки специфических компонентов и оборудования, но это никак не помешало ему показать темпы роста, уже сделавшего КНР первой экономикой мира.

Однако любые попытки идти в этом направлении в России серьезно подрываются большим экспортом нефти и газа. Пока они есть, крупный капитал не будет заинтересован в активном развитии других серьезных промышленных проектов. Добывать нефть и газ российские корпорации уже умеют, тут не надо ничему новому учиться. А вот производить хорошие автомобили по разумным ценам — и многое, многое другое — российские бизнесмены еще не умеют.

Им куда проще купить недостающее за рубежом — если не в Европе, то в Китае. Людям свойственно выбирать путь наименьшего сопротивления. Поэтому неспособность западных санкций подорвать нефтегазовые позиции нашей страны в долгосрочном плане для России скорее минус, чем плюс.

Именно поэтому не стоит ждать (как это делает журнал «Эксперт», к примеру), что нынешний кризис в России приведет к быстрому началу бурного экономического роста, как это было сразу после кризиса 1998 года. Тот кризис протекал при кратно более низких ценах на нефть и газ. Это делало возможным очень низкий курс национальной валюты: в 1998-1999 годах рубль упал в пять раз, отчего конкурентоспособность российских товаров резко возросла. И тут в «Эксперте» правы: без краха 1998 года не было бы рекордных темпов роста российской экономики в 1999-2003-х.

Но сейчас нефть и газ слишком дороги, чтобы обеспечить России действительно глубокое — как 24 года назад — падение курса рубля. Не факт, что получится уронить его хотя бы в полтора-два раза. Поэтому нас не ждет падение ВВП на 5-6%, как в 1998 году, с последующим быстрым ростом на 7-10% в год. Да, со следующего года экономический рост возобновится, но он не вернется к темпам конца 1999-2003-х. Западные санкции оказались попросту недостаточно жесткими, чтобы обеспечить нам этот сценарий.