Сокровища Акры: Naked Science побывал на раскопках «крымской Атлантиды»

Подводные археологи — как птицы: то и дело улетают в теплые края (из Питера и Москвы — в Крым: костяк экспедиции составляют ученые из обеих столиц) и рано встают.

Потому что утром море спокойнее и можно нырять. Так что мы едем на раскоп с рассветом. Садимся в микроавтобус с половиной команды археологов — остальные уже на раскопе.

По больному

— Я — Ольга, журналист, — представляюсь.

— Я — Денис, и я не знаю кто я, — откликается водитель микроавтобуса.

На самом деле, Денис — профессиональный водолаз, спасатель и археологический художник.

— И сколько вас здесь?

— Мы точно не знаем, — снова шутят археологи.

Раскопки Акры — типичная академическая экспедиция (или, как тут говорят, академка), принять участие в ней — почет и уважение для любого археолога. Поэтому приехать сюда хочет каждый — даже за свой счет, волонтером, поэтому одни люди уезжают, другие приезжают — число участников непостоянное. При этом народ серьезный: археологи и историки, имеющие сертификаты дайверов. Волонтеров со стороны, как во многих археологических экспедициях, здесь не принимают. Одна проблема — времени на раскопки выделяют, как на всякую «академку», — месяц, от силы — полтора. Обычную экспедицию провести можно, а вот ту, которая зависит от вывертов капризной керченской погоды, — сложно.

Минут пять от нашего лагеря — и наша машина оказывается на узкой полоске берега. По одну сторону от нас рыбацкие хижины, по другую — вагончик и навес археологов с аккуратными кучками глиняных черепков и надписью: «Внимание! Работает археологическая экспедиция. Посторонним вход воспрещен!» Солнце над нами уже готово к превращению отдыхающих в тюленей, а море бунтует. Купаться можно — копать под водой нельзя: она слишком мутная. Всему виной — шквальный ветер, который дует здесь почти постоянно. Это и понятно, Керченский пролив — место встречи двух морей: Азовского и Черного.

— Погода всегда такая? — спрашиваю у людей под навесом.

— Сейчас по больному бьете, — откликается Виктор Вахонеев, старший научный сотрудник Института истории и материальной культуры РАН.

Из-за ветра в прошлом году археологи смогли поработать под водой всего четыре дня (!) из месяца, который выделили им на раскопки. Остальное время — работа на наземном шурфе. Воды в нем, кстати, тоже хватает — рядом море: чуть копнул — уже по колено в воде.

— Там вода стоит, поэтому скажете в своей статье, что он подводный, — шутит руководитель экспедиции, младший научный сотрудник Института истории и материальной культуры РАН Павел Горбунов. Надежда увидеть настоящую работу подводных археологов (не по колено в воде, а именно под водой) тает — на море предательские барашки.

Хотя один из них, студент-практикант из ВШЭ Александр, уже там. Прямо под надувной лодкой, на которой установлена помпа с эжектором. По длинным шлангам устройство перекачивает грунт из раскопа на берег, где в поисках находок его внимательно просеивают через сито. Крупные предметы археологи кладут в специальную сумку, мелкие — попадают в шланг. При этом под водой тоже копают, все как на земле — маленькими садовыми лопатками, подавая ил и песок в «водяной пылесос». Но ветер усиливается и Павел дает команду вытаскивать лодку на берег — чтобы не унесло. Александр в гидрокостюме выходит из моря, но не с пустыми руками — он успел найти обломки крупных амфор.

Грязная работа

Кроме ветра, у подводных археологов есть и другие враги: в море им досаждают медузы, а на суше — земляные осы, строящие гнезда прямо посреди раскопа. И те, и другие жалят ученых со всей злостью, на которую только способны мелкие существа. Окруженный возмущенными осами, участник экспедиции Игорь Арсентьев из Государственного Эрмитажа стоит по колено в топкой жиже и монотонно скребет камни круглым штукатурным ковшом, накладывая получившуюся грязь в ведро. Рядом гудит помпа, отсасывающая из раскопа воду. Вокруг ямы собрались сочувствующие.

— Грязная работа, — прерываю молчание.

— Зато совесть чистая, — откликается Александр. — Мы думаем, что это был пол, — показывает он на плоские камни, которые пытается очистить Игорь. — А вот стены, видите, прямо под полом — это более ранняя постройка. Хочется зачистить щеткой, как на обычном раскопе, но в такой грязи можно что-то упустить, поэтому приходится вот так шкрябать.

— Ты уж извини, Игорь, но я не могу к тебе спуститься, — говорит Павел Горбунов, виновато глядя на товарища.

— Я тебе ботинки дам, — издевательски заявляет Игорь.

— Тебе не только ботинки, но и шорты придется мне отдать…

Археологи пока делают пробные, точечные шурфы, чтобы расширить сухопутные границы города и понять его размеры (пока они считают, что он занимал около шести гектаров). Так что ям всего две. Их раскопают, достанут артефакты, потом сделают зарисовку и снова засыплют землей. Это называется консервацией раскопа. В следующем году будут копать в другом месте. Впрочем, все не зря — только с этого шурфа археологи подняли две амфорные пробки, причем с орнаментом.

Мусор Эллады

Керамика — основной элемент античного культурного слоя.

— Так же, как наш мир оставит после себя пластик, — говорит Виктор Вахонеев, сидя на корточках под навесом. Вокруг него — кучки битых черепков. — Мы же город копаем — не кладбище, здесь в основном керамика. Она хрупкая, поэтому в мусор попадала чаще. И еще в отличие от дерева она не перегнивает.

А вообще за всю историю раскопок археологи нашли здесь не так мало — в 2015 году золотую витую серьгу в форме головы льва, а в прошлом — бронзовый перстень с изображением богини Афродиты. Так что на извечный вопрос «золото-то нашли», с которым праздные отдыхающие то и дело пристают к серьезным археологам, можно ответить утвердительно.

Еще из интересных находок — пять деревянных гребней. Это важно, потому что о деревянных предметах древности известно катастрофически мало — дерево сохраняется крайне плохо. Но в воде оно запечатано в глине без доступа кислорода.

— Гребни имели две стороны: с крупными и с мелкими зубцами, — объясняет Виктор. — Мелкие, чтобы вычесывать всякую живность, а крупные — чтобы быть красивым. Вот вам маленький аспект быта тех времен.

Вместе с научным сотрудником отдела античного мира Государственного Эрмитажа историком Еленой Арсентьевой Виктор сортирует материал. В этот момент обычный туристический тент превращается в керамичку, тачок или камералку, в переводе с археологического сленга — место, где происходит камеральная обработка. Именно сюда поступают все находки с подводного и наземного раскопов. Здесь их чистят и сортируют. А потом идентифицируют и заносят в статистические таблицы. Ручки амфор отдельно, стенки сосудов — отдельно.

— Разные центры производства использовали разную глину и разные примеси, которые они добавляли в качестве отощителя (добавки, уменьшающей пластичность глины и увеличивающей ее прочность. — NS), — продолжает археолог. — Возьмите этот кусок, видите: он блестит. Это слюда. Если мы будем знать, где были источники слюды, мы будем знать и откуда эта глина. А вот, видите, черные точечки? Они нужны, чтобы глина была более прочной. Потому что чистая глина при обжиге растрескается. Это как цемент — если вы замесите только его, у вас ничего не получится, для прочности надо добавить песка.

Когда эти данные занесут в статистические таблицы, станут понятны нюансы быта жителей Акры.
— Мы сделаем вывод, что в третьей четверти IV века до нашей эры основной импорт был из такого-то центра производства, две тысячи лет назад в основном торговали с тем-то городом, — объясняет Виктор. — Это уже воссоздание исторической информации. К примеру, сейчас мы разбираем списки IV века до нашей эры и у нас в 80 процентах случаев керамика идет из Гераклеи Понтийской, острова Иос и древнегреческого города Менде.

Золотая триада

Среди гор керамики можно заметить сиротливые кучки костей животных и рыб (в том числе, осетров), а еще шелуху лесного ореха и бобовых. Так что питались акрийцы точно не хуже нас. И это несмотря на то, что Акра была небольшим сырьевым и портово-рыбацким городом, каких хватало и в колониях, и в самой Элладе. Греки вообще занимались производством того, что историки называют «золотой триадой»: зерно, оливка, виноград.

Основная деятельность местного населения — выращивание пшеницы. Босфор в принципе был одним из главных поставщиков зерна в те же Афины в IV веке до нашей эры. В «сердце Греции» даже устанавливали благодарственные надписи босфорским царям за предоставленное зерно. Сельское хозяйство — основа экономики Древней Греции, поэтому вокруг Акры были сельхозполя. Кроме зерна, здесь производили оливковое масло и вино, ловили рыбу (археологи находят не только кости морских гадов, но и множество свинцовых и керамических грузил) и торговали с проходящими судами.

Вообще Акра была расположена в очень удобном, по меркам прошлого, месте — на мысе Такиль, за которым начинается Черное море. Корабли, которые шли через пролив в Азовское, непременно заходили сюда (море в этой части пролива не замерзало). Но был и минус — бесконечные ветра и подмыв города. Большинство античных городов все-таки располагалось выше — на скалистых берегах или еще дальше вглубь на суше.

Уже в римскую эпоху, когда город немного сместился внутрь территории, археологи нашли здесь свинцовое письмо I века до нашей эры, в котором руководитель города предписывает провести работы «по осушению городских святилищ». Это прямое письменное свидетельство того, что затопление было реальностью акрийцев.

Ценности в разрезе

Возле «керамички» на кафешном пластиковом стуле за таким же круглым столом сидит молодая девушка и рисует. Девушку зовут Арина Старикова и она волонтер, преподаватель латыни и древнегреческого, археологический художник и просто «свободный человек». Задача у нее довольно нудная и в то же время не терпящая приблизительности — делать зарисовки всех сколько-нибудь важных предметов, которые нашли археологи.

— Здесь слева то, что видим мы, а справа — в разрезе, — показывает Арина рисунок ножки амфоры. — А это венчики в разрезе — по ним определяют размер сосуда. А вот ручка в разрезе, а это пальцевой налеп…

Сосуды, к слову, попадаются разные: есть пифосы (те самые, в одном из которых, согласно легенде, жил Диоген), а есть маленькие кувшины. Встречается знаменитая древнегреческая черно- и краснолаковая керамика. Лак — условное название. По сути, это та же глина, только жидкая, которой покрывался сосуд, а потом обжигался.

— Вот видите, какая дырочка, — показывает Арина кусочек черепка, покрытого черным лаком. — Сосуд разбился, а потом его скрепили веревочкой. То есть чернолаковая посуда была ценным предметом. Это, скорее всего, не местная работа.

Красивая легенда

Люди любят сказки. Поэтому у каждого великого открытия она своя. У Менделеева — сон о его таблице, у Крыма — Акра. Как водится, часть из этого — чистая правда.

— Алексей Куликов — это красивая легенда, — рассказывает Виктор Вахонеев, пока мы возвращаемся обратно в лагерь на обед. — Двенадцатилетний мальчик не может открыть городище, он не археолог. Он просто сделал находки, которые совершались и до него. Предположения, что в этом месте находится мифическая Акра, существовали уже в 1960-е годы. Археологи ходили, собирали по берегу керамику и уже тогда писали, что она размыта водой (когда черепки окатаны, как галька. — NS), то есть, скорее всего, городище уничтожено морем. А в 1981-м шторма очень сильно раскрыли песчаный берег. И Алексей Куликов, мама которого работала неподалеку, просто сделал рисунки нескольких кладов и насобирал монет. Надо сказать, что такие же монеты собирают и местные рыбаки — они зеленые и очень хорошо видны на песчаном пляже.

А в 1982 году в Ленинградском отделении Института археологии был создан отряд боспорской подводной археологической экспедиции под руководством Константина Жиликова. Ученые вели переговоры с Керченским музеем, чтобы можно было проводить разведку. Потом их проводили по всему Керченскому проливу — так и нашли Акру. Но для Алексея Куликова его участие в открытии стало судьбоносным — он пошел учиться на археолога и в 1990-е годы в течение четырех лет даже проводил небольшие раскопки на побережье. Сейчас он действующий археолог, но участия в раскопках не принимает, хотя известен прежде всего как первооткрыватель Акры.

— Что ему, кстати, совсем не нравится, — уточняет Виктор. — Но надо сказать, что многие крымские школьники в те годы становились археологами, этому способствует сама крымская земля.

Мечта

К вечеру ветер стихает, но нырять бесполезно — глубина хоть и небольшая (3-4 метра), но вода мутная, как фруктовый самогон, ничего не видно.

— Буквально в 150-200 метрах от берега начинаются границы города, — рассказывает Павел, пока мы, как тигр в клетке, прогуливаемся вдоль берега. — Город был предположительно треугольной формы, по форме мыса. А вот, видите, крепостная стена, которая перерезала этот мыс.

Археолог показывает на ничем не примечательные камни у берега.

— Город хоть и небольшой, но правильной планировки, улицы идут под прямым углом, — продолжает он. — То есть это было не просто поселение, у него была основательная крепостная стена, защищавшая город от набегов кочевников с суши. Найдены остатки башни, которая возвышается над грунтом примерно на метр. Размер ее — семь на семь метров. Видно, что она была пристроена к стене уже позже. У основания башни положены дубовые деревянные балки, они хорошо сохранились в воде из-за того, что были утоплены в глину. Вероятно, дерево клали в основание из-за подвижности грунта и частых подтоплений — дерево более гибкий материал, чем камень, и проще реагирует на изменения окружающей среды.

Возможно, именно из-за этой крепостной стены Акра и сохранилась так хорошо. Подводных городов на самом деле много. На противоположной стороне Керченского пролива, например, находится знаменитая Фанагория — та самая, со дна которой Владимир Путин некогда поднял кем-то заботливо уложенные греческие амфоры. Но большинство таких ушедших под воду городов не сохранилось — шторма настолько перемешали все культурные слои, что археологам остаются лишь кусочки былого пиршества.

— Из-за ветреной погоды в один год может нанести очень много песка — так, что все каменные кладки скрыты под ним, — говорит Павел. — В другой год — ситуация с точностью до наоборот, смотрим: песок расчищен. Тогда мы чертим план-схему города, наносим все новые его очертания на карту. А когда песка много, просто сосредотачиваемся на других объектах, которые не так сильно занесены.

Вот и в этом сезоне пришлось переключиться на новые участки раскопа — прошлогодние занесло песком. Зато в этом году археологи нашли в Акре римское домовладение и улочку, вымощенную галькой, вскрыли два новых разведочных шурфа и расширили границы города.

— А вообще копать будем долго — десятки, а то и сотни лет, — говорит археолог. И не шутит. — Современными методами можно сделать это быстро, но те же Помпеи копают уже не одну сотню лет, потому что археологи оставляют работу для будущих поколений — когда появятся более развитые технологии. Ведь археологи современности ругают археологов прошлого за то, что те недостаточно хорошо все фиксировали. А археологи будущего будут ругать нас…

А еще у ученых есть мечта — организовать здесь музей (пока все находки попадают в Керченский историко-археологический). Причем лучше всего — подводный. Но и она упирается в несовершенство современных технологий — в Керченском проливе слишком мутная вода и частые штормы.

— Это вам не Таиланд! — смеется Павел.