Западные спутники показали, что окислов азота в России стало меньше. Это признак экономического спада или роста?

Окислы азота образуются при сгорании любого ископаемого топлива, хотя в разных пропорциях. Максимум окислов получается при работе ДВС, минимум — при сжигании газа в газовых турбинах с обедненными топливовоздушными смесями. Их концентрацию в атмосфере способны фиксировать современные спутники, и каждый из нас легко может узнать эти показатели в любой точке мира в единицах на миллион частей воздуха. Достаточно зайти на Ventusky, выбрать «Загрязнения» и «NO2».

Кто здесь крайним в промышленные будет?

Журналист Wall Street Journal взял данные компании QuantCube Technology, отслеживающей концентрации NO2 в воздухе над всем миром, и сверил их с официальной статистикой Росстата по окислам азота. Каждый читатель может взглянуть на исходники данных QuantCube Technology по окислам азота тут. Правда, QuantCube Technology и Wall Street Journal слегка сместили акценты по сравнению с данными исходных спутниковых измерений: выбросы для России журналист брал только по неким «промышленно развитым регионам», а не для страны в целом.

Как именно он выяснил, какие регионы России промышленные, а какие — нет? К сожалению, автор публикации не поделился с нами этим знанием. Однако в тексте статьи упомянуто: Москва и Санкт-Петербург к промышленно развитым регионам не относятся. Единственный регион России, о котором журналист прямо сказал, что он промышленно развитый, — Челябинская область. Судя по множественному числу, он все-таки догадывается, что их больше одного, но какие регионы еще относятся к списку, не указывает. Все остальное в методике отделения «непромышленных»  от «промышленных» покрыто мраком тайны.

Зато открыты выводы, сделанные по такой методике: в промышленно развитых регионах России выбросы NO2 на 1,2% ниже, чем год назад. Это спад, а ведь, по российской статистике, в марте 2023-го промышленность, напротив, показала подъем в 1,2%. Следовательно, заключают сотрудники Wall Street Journal, российская статистика подделана, а экономика страдает от спада.

Насколько можно доверять этому выводу? Для начала попробуем сравнить промышленное производство единственного известного нам региона, который журналист классифицировал как «промышленный», с тем регионом, который он определил как непромышленный. То есть Челябинской области (куда входят показатели Челябинска) с Московской.

Город Москва в январе-феврале 2023 года отгрузил товаров собственного производства (плюс услуги в промпроизводстве, выполненные своими силами) на 11,08% от промпроизводства в России в целом. Это первое место среди всех регионов страны. Еще 4,91% дало Подмосковье, итого — 15,99% всего производства России от «непромышленного» региона.

Зато «промышленная» Челябинская область дала всего 1,70% от общего объема российского промпроизводства.

В целом такой разрыв неудивителен. Для начала: в Челябинской области живет в шесть раз меньше людей, чем в Москве и Московской области. Плюс там намного ниже доля обрабатывающей промышленности и выше доля добывающей (но не нефтяной) и металлургической. При этом характерным признаком обрабатывающей промышленности выступает то, что ее продукция на одного рабочего стоит куда больше, чем в металлургии, например. Сравните стоимость за килограмм, скажем, меди и хотя бы самых простых медных проводов с легкой пластиковой изоляцией.

Кажется, на этом можно заканчивать: Wall Street Journal назначил на роль «непромышленного» региона тот, что производит промышленной продукции в девять раз больше того, который Wall Street Journal определил как «промышленный». В той же статье сказано: «За последние шесть месяцев городское загрязнение [NO2] в Москве и Санкт-Петербурге начало расти (частично отражение трафика)».

Кажется, автор не разобрался, где в России промышленной продукции выпускают больше, а где — меньше. Тут можно было бы завершить анализ.

Но это было бы неспортивно. Понятно, что журналист — американец, и требовать от него хотя бы базовых знаний о России попросту неоправданно. Ну и что, что он не в курсе реалий размещения российской обрабатывающей промышленности? Может, методология у него здравая, просто надо приложить к ней хоть капельку знаний о стране? Что, если тогда мы получим волшебный инструмент (окислы азота) для проверки показаний Росстата, который нам отлично пригодится?

Азотная «волшебная» палочка

Чтобы протестировать возможности NO2 как средства проверки данных статистики, проще всего рассмотреть регион, промышленность и экономика которого пострадали от какого-то крупного события. И посмотреть, как там обстояли дела с этими самыми окислами азота до такого события и после.

Возьмем регион, близкий журналисту Wall Street Journal, — Нью-Йорк. Пятнадцатого февраля 2020-го никакого ковидного спада там еще не было, но он начался в марте того же года. День был холодный: до минус трех градусов, что для этого города зимой не совсем типично. Что же происходило с окислами азота над крупным экономическим центром США? 

Судя по картинке выше, ничего не было, нуль частей на миллион. Либо облака не дали спутникам ничего толком измерить, а моделирование не смогло это компенсировать, либо чудесным образом окислы азота в эти дни там не образовывались, попирая тем самым все законы физики.

Прошел год. Пятнадцатого февраля 2021-го Covid-19 уже успел собрать жатву с Нью-Йорка, но о полном открытии штата речь еще не шла: вакцинация к этой дате там охватила лишь небольшую часть населения. Следовательно, окислов азота должно было быть еще меньше, верно? Да и погода через год была чуть выше нуля — теплее, чем в 2020-м. Сколько же окислов азота спутники увидели над городом в этот день?

Неожиданно, несмотря на спад промышленности и экономики, а также более теплую (пусть и не радикально) погоду, над Нью-Йорком появилось весьма значимое загрязнение окислами азота. Как же так, что же с нашей волшебной палочкой?

Да ничего такого, о чем нельзя было бы догадаться заранее. При производстве сложных промышленных изделий — а такие составляют значительную часть промышленности в городе Нью-Йорк и прилегающем штате — выбрасывается очень, очень мало окислов азота. Зато каждая тонна такой продукции стоит дорого, поэтому сильно влияет на промышленную статистику. Ее производство в штате упало, а сжигание ископаемого топлива сократилось заметно меньше.

То есть падение выбросов NO2 не может быть надежным альтернативным трекером реальных событий в обрабатывающей промышленности. А именно она составляет десятки процентов общего промышленного производства и в России.

Незаслуженно забытый «генерал Мороз»

Есть у «азотной палочки» еще одно слабое место. Дело в том, что в России случаются морозы, о чем жители Запада последние несколько столетий регулярно забывают, и это приводит к разного рода неожиданностям. Журналист Wall Street Journal проиллюстрировал свою статью картой окислов азота над Челябинской областью в марте 2022-го и марте 2023-го (на картинке ниже) и приходит к верному выводу: в 2023 году окислов азота явно меньше, что говорит о спаде.

Но заметим, что средняя температура в марте 2022-го в Челябинске — минус восемь градусов Цельсия, что резко ниже климатической нормы для этого месяца в этом городе (минус 3,4 градуса). А в марте 2023 года средняя температура там была в районе минус одного градуса. Зимой в России топят: в котельных жгут ископаемое топливо, при сгорании дающее окислы азота. 

При этом важно помнить: на получение тепла Россия тратит больше ископаемого топлива, чем, например, на выработку электроэнергии. Холодный март 2022 года, что логично, дал высокий уровень NO2, а теплый март 2023-го — наоборот. Вывод: азотную «волшебную» палочку без сравнения температур отопительного сезона использовать в России невозможно.

Что будет с экономикой на самом деле?

У журналиста Wall Street Journal был великий соотечественник — нобелевский лауреат Милтон Фридман. Этот крупный экономист установил: Великая депрессия в США стала результатом сжатия денежной массы, созданного Федеральной резервной системой. В связи с этим он придумал «правило Фридмана»: чтобы кризисов в экономике не было, надо добавлять в нее денежную массу в определенном темпе. Мы уже писали, как это открытие применил Бен Бернанке в 2008 году, по сути, обнулив «Великую рецессию» в Соединенных Штатах.

Из работ Фридмана вытекают не только антикризисные, но и серьезные аналитические — и, что важно, предсказательные — выводы. Если мы знаем изменение объема денежной массы в стране за длинный ряд лет, то можем наложить этот график на график роста и спада ВВП — и узнать, как одно связано с другим.

Разумеется, при этом надо учесть два фактора:

а) важно не номинальное увеличение денмассы в национальной валюте, а то, на сколько процентов она обгоняет инфляцию;

б) между изменением объема денмассы и реакцией ВВП на это изменение проходит — для крупных стран — примерно 6-12 месяцев. В условиях крупных форс-мажоров — например, ковидных локдаунов — лаг может быть больше, но не сильно.

Эта методика, в отличие от избранной журналистом Wall Street Journal, в России безусловно работает (смотрите график ниже) — как, собственно, и везде. Потому что везде, где денег с учетом инфляции становится существенно больше, чем было раньше, спрос рано или поздно растет. А везде, где спрос растет, ВВП тоже будет увеличиваться.

Летом 2022 года автор проверил работоспособность этого метода в условиях СВО, дав на его основе такой прогноз: «В этом году… спад будет очень неглубоким: не более 2-3%». Стоит напомнить: прошлым летом и правительственные структуры, и иностранные наблюдатели прогнозировали спад ВВП не ниже 5%. О более сильном спаде прогнозов весной-летом 2022 года было много, а о том, что он будет ниже, — буквально два (не работающий на государство экономист С. Блинов и автор, причем первый опередил второй на четыре месяца).

Что по такой же методике можно сказать о состоянии российской экономики в 2023-м? Только одно: она уже находится в состоянии роста. Объем рублевой денмассы за последний год вырос на 20% быстрее инфляции, что в российских условиях соответствует росту ВВП на 6-7% (это легко видеть на графике ниже).

Иными словами, Росстат скорее серьезно недооценивает реальные темпы экономического роста, зафиксировав в минувшем марте довольно скромный рост промышленности. С Росстатом это часто происходит: его первые оперативные оценки всегда ориентируются на прогнозы правительственных экономистов. Поскольку те с работами Фридмана знакомы слабо, точно угадать будущий рост/спад не могут чисто технически.

В итоге в 2021-м Росстат сильно занизил реальный рост ВВП по первой, оперативной оценке. Еще сильнее он промахнулся в 1999 году, когда сперва вообще пытался отчитаться о спаде (его прогнозировали тогда почти все), хотя на самом деле шел довольно быстрый рост.

Чтобы понять, насколько сильно Федеральная служба государственной статистики недооценивает позитивность ситуации, стоит присмотреться к графикам инвестиций за прошлый год и графику прибыли корпораций. И там, и там мы наблюдаем исторические рекорды. Никогда еще постсоветская Россия не инвестировала в экономику таких сумм, и ни в каком феврале до СВО ее предприятия не получали столько прибыли, как в феврале 2023-го. На то же указывает рост потребительского спроса в апреле 2023-го на 7,8%.

Очевидно, что резкое увеличение рублевой денмассы уже превратилось в инвестиции, прибыли корпораций и даже (с прошлого месяца) в потребительские расходы. Реальные зарплаты с февраля 2023-го тоже показывают рост. Медианная зарплата с учетом инфляции в марте 2023 года в России на 9,5% превысила такую же в марте 2022-го.

Законы экономики неумолимы: это означает рост, и рост выше, чем на те 2,1%, на которые ВВП упал в прошлом году. Вне катастрофического сценария ядерной войны или чего-то подобного Россия закончит 2023 год с ВВП выше, чем до спецоперации на Украине.

Стоит отметить: далеко не факт, что этот рост составит 6-7% ВВП. Дело в том, что на экономическую динамику сильно влияют настроения масс. Жителю России неоткуда узнать, что с ее экономикой все хорошо. О том, что денмасса после учета инфляции выросла на одну пятую, по телевизору не особенно говорят. Из прогнозов правительственных экономистов никакого бурного роста в этом году тоже не следует. Все это вкупе с сообщениями о взрывах дронов над Кремлем не добавляет оптимизма — и граждане, естественно, опасаются тратить. Это может означать, что рост ВВП в 2023-м составит 4% (оценка «снизу»), а не 6-7%.

Однако, повторимся, законы экономики не обмануть: если в этом году потенциал роста денежной массы не будет использован полностью, то в следующем этого все равно не избежать. Люди не могут ждать кризиса, которого не происходит, вечно: заметив начало роста, они все равно увеличат потребление, тем самым вызвав рост экономики. Если рост в 2023-м будет ниже вытекающего из роста денмассы, то в следующем году он будет несколько выше расчетного по денмассе.

Именно так уже было с США и Россией: в 2020 году в экономику там и там вбросили приличные объемы эмитированных дензнаков. Локдауны и настроения масс не дали этому вбросу превратиться в рост ВВП в том же году, но уже в 2021-м ВВП «отыграл свое» — и в России, например, увеличился на 5,6%, что позволило ей с лихвой компенсировать снижение 2020 года.

Стоп, а как же цены на нефть?

Читатель может задаться вопросом: где в этой картине цены на нефть? Ведь нам регулярно рассказывают, что именно от них зависит то, растет отечественная экономика или нет.

К сожалению, нигде. Если сравнить графики реальной стоимости нефти с графиком российского ВВП, то станет понятно, что цены на нее не имеют прямой корреляции с экономическим ростом у нас. Все потому, что потребительский спрос в российской экономике формируется рублями, а заметные долларовые покупки внутри страны де-факто исключены.

Поэтому резкий, на десятки процентов, рост цен на нефть в 1995-1996 годах сопровождался падением российского ВВП — просто потому, что экспортеры формально получали больше долларов, но на объем рублей в экономике это вообще не влияло. Центробанк не эмитировал рубли для скупки выручки экспортеров, как он это делал в 2000-2008-х. То есть экспортеры могли получить больше рублей за свои доллары только за счет того, что кто-то в экономике им эти рубли отдал (в обмен на доллары). Значит, совокупный спрос в экономике вырасти не мог.

По той же схеме случился рост цен на нефть в первой половине 2010-х: экспортеры получают больше долларов, а рублей в экономике заметно больше не становится. Законы сохранения в экономической науке действуют (локально) достаточно похоже на физику: если новых рублей не будет, совокупный спрос не вырастет.

Отсюда же корни спада в 2022-м. В марте-апреле того года реальная рублевая масса достаточно энергично сжималось: Центробанк с опозданием стал наращивать ее, да и то не сам, реагируя на кризис, а в большой степени под давлением правительства.

Поэтому нельзя исключать, что во второй половине этого года США испытают экономический спад, и нефть подешевеет. Но на росте российского ВВП это не отразится, потому что в 2023 году он продиктован внутренними причинами.

Пример такого роста в мире уже был. В 2008-2009 годах китайский экспорт упал на 16%. Но вместо спада экономика КНР показала бурный рост — более 9%. Почему? Да потому, что местные макроэкономические власти представляют себе, что такое правило Фридмана, — откуда и стабильный рост Китая без перерывов на мировые кризисы и прочие развлечения, неизбежные для стран без хороших макроэкономистов.

Перспективы на будущее?

К сожалению, точно оценить перспективы экономического роста в России дальше 2023 года невозможно. Вызвано это тем, что ее макроэкономические власти правила Фридмана не понимают. Вместо этого у них существует система альтернативных взглядов на реальность. Согласно ей, денежная масса должна не регулярно увеличиваться Центробанком на определенную величину, обеспечивая рост, а, напротив, должна возникать из воздуха без малейшего влияния макроэкономических властей.

Примерно так, как происходит реализация желаний Емели, лежащего на печи, в русской народной сказке. Только в роли «щучьего веления», как у Емели, или «свободного развития рыночных сил», как в мифологии российских правительственных экономистов 1990-х, для современных экономических властей выступают частные банки.

Формально это правильные слова, но по существу — нет. Эльвира Набиуллина права в том смысле, что каждый раз, когда банк выдает кредит в национальной валюте, он осуществляет эмиссию. И, бесспорно, совокупность таких кредитов намного выше формальной эмиссии Центробанка.

Однако реальность в том, что банк не может выдать кредитов сильно больше, чем в него приносят депозитов. В среднем на один рубль, положенный в такую организацию вкладчиком, российские банки выдают рубля по три кредитов. Но они не могут выдать их 30 или 300 на один имеющийся у них рубль. Иначе банковская система станет слишком неустойчивой к колебаниям и однажды просто рухнет.

Поэтому банки могут заметное время увеличивать денежную массу кредитной эмиссией только тогда, когда расширяется денежная база. Денежная база — это совокупность всех обязательств Центробанка, которые можно использовать для создания денежной массы. Собственно, это рубли, которые эмитирует регулятор.

Таким образом, слова Эльвиры Набиуллиной о том, что «основным источником денежной массы является не эмиссия денег Центральным банком, как многие иногда считают, а все-таки банковский кредит», — аналог слов «основным источником питательных веществ в пшенице является солнечный свет и воздух, а не вода». Формально все так: основная часть массы пшеницы получается конкретно из углекислого газа воздуха, который превращается в углеводы и прочее с помощью солнечного света.

Но если вы попробуете выращивать пшеницу без воды, то будут большие проблемы. Что еще хуже: если вы будете верить в модель «для пшеницы нужны только свет и воздух» (или «для роста денмассы нужны только кредиты частных банков»), то попытаетесь исключить воду из сельхозпроцесса. Потому что издержки на нее серьезные, а смысла, в рамках вашего видения процесса, никакого.

Поэтому Банк России активно против наращивания денежной базы, то есть собственной рублевой эмиссии. Мол, пусть этим занимаются частные банки, а мы постоим в сторонке, все в белом. Однако если ЦБ не будет, как в 2022 году, эмитировать рубли, наращивая денежную базу, то банки очень быстро упрутся в ее ограниченность и перестанут наращивать денежную массу, получаемую из этой денежной базы.

В планах ЦБ на 2024–2025-е прямо написано: денежная масса в эти годы должна перестать расти существенно быстрее инфляции. Если такие планы реализуются, быстрый рост 2023 года в 2024-м резко затормозится, а в 2025-м перейдет или в стагнацию (при стагнации денмассы), или в легкий спад (если ЦБ удастся сжать денежную массу). Других вариантов в таком случае просто не будет.

И что, совсем ничего нельзя сделать?

В теории есть более благоприятный вариант, чем те, что упомянуты в предыдущем абзаце. Чтобы понять, что это за вариант, нужно сперва задуматься: а отчего у нас в 2023 году такой рост ВВП? Иными словами, почему 6-12 месяцев назад рублевая масса начала расти настолько быстрее инфляции? В конце концов по графикам выше понятно: обычно у нас в кризис денежная масса падает, причем быстро (провалы 2009-го и 2015-го). Почему же в 2015 году санкции привели к спаду денежной массы (и экономики), а в 2022-м денежная масса со второй половины года быстро увеличивается, а ВВП сначала слабо упал, но теперь даже растет?

Ответить на этот вопрос можно двумя словами: «слава Байдену». Дело в том, что традиционный механизм сжатия денежной массы в России при кризисе один — действия Центробанка. Пытаясь стабилизировать курс рубля (впрочем, во все кризисы — неудачно), он продает для этого на бирже свои валютные резервы. Как только он меняет их на рубли, эти рубли поступают на счета Банка России, то есть изымаются из экономики (ЦБ, в отличие от обычных банков, не выдает кредиты из денег на своих счетах).

Таким методом ЦБ спалил на 218 миллиардов долларов резервы в 2008-2009 годах и на 143 миллиарда в 2014-2015-х, что и вызвало сжатие рублевой массы на графиках выше.

Точно так же регулятор начал действовать в 2022 году: в первый день спецоперации на Украине он поменял на рубли миллиард долларов, пытаясь удержать курс нацвалюты. Продолжай он в таком же темпе далее, курс, конечно, удержать бы не удалось, ведь сильные колебания курса нельзя погасить никакими валютными интервенциями. А вот денежную массу ЦБ сжал бы как в самые сильные предшествующие кризисы.

К счастью, США заморозили треть триллиона долларовых и евровых резервов России. В итоге Центробанк вынужденно прекратил продажи на бирже, чем остановил изъятие рублей из экономики.

Дальше ему вовсе пришлось эмитировать некоторое количество рублей для передачи их правительству. Эмитировать из воздуха — и, что крайне важно, без компенсирующих продаж валютных резервов на рынке, как ЦБ делал это ранее, когда его просили дать денег «из кубышки».

Вашингтон лишил Центробанк реальных рычагов изъятия денег из экономики. Конечно, подчиненные Эльвире Набиуллиной люди трудолюбивые и не сдаются. Взамен долларов и евро российское государство теперь пытается продавать на бирже юани, но получается плохо: и юаней не так много, как хотелось бы (их же не копили десятки лет, как доллары), и конвертируемость их далеко не столь простая.

Если российское государство и дальше будет подстегивать эмиссию Центробанком рублей в объемах, достаточного для выполнения правила Фридмана в отечественной экономике, то серьезный рост ВВП у нас будет и после 2023 года. Если же выкручивание рук ЦБ (тот, напомним, резко против собственной эмиссии) прекратится — рост экономики встанет через 6-12 месяцев после такого решения.

Из этого следует, что после завершения СВО российская экономика с высокой вероятностью вернется в привычное болото стагнации, где она пребывает после 2008 года в силу позиции макроэкономических властей. Почему?

Насколько можно судить по открытым источникам, правительство выкручивает руки Центробанку во многом для того, чтобы было проще закрывать дефицит бюджета, который с начала года уже превысил три триллиона рублей. Но такой дефицит вряд ли будет длиться дольше, чем СВО, которая далеко небесконечна. Российское государство плохо относится к госдолгам и эмиссии, считая их, вопреки опыту Британии и США прошлых веков, проблемой, а не источником спроса. Пока оно настроено так, сомнительно, что за пределами СВО мы увидим стабильное расширение денежной массы на существенную величину.

Реально ли что-то сделать? Да, теоретически можно поменять взгляды руководства Центробанка (менять взгляды правительства сложнее, потому что в макроэкономике оно еще наивнее ЦБ). Практически это нереализуемо: как отмечал знаменитый британский экономист Джон Кейнс, после 25 лет экономисты редко меняют свои взгляды. Добавим: вне зависимости от того, насколько эти взгляды далеки от реальности.