Экспедиция «Андорры» (эпизод 1)

Звёзды жемчужной россыпью усеяли небосвод. Юноша обнимал девушку за тонкую талию, прикрывая её от прохладного ночного августовского ветерка. Каштановые локоны волос рассыпались по плечам, когда она подняла голову к небу.

– Смотри, падающая звезда! – с нескрываемым волнением в голосе произнесла она.

Герман с неохотой оторвал взгляд от её лица и обомлел. Как человек, родившийся и всю жизнь проведший в большом городе, который каждую ночь заволакивал смог от работы ТЭЦ, заводов и автомобилей, он никогда не видел такого чистого и яркого звёздного неба. Прямо над его головой низко висело созвездие Большой Медведицы. Герман поднял палец вверх, ему показалось, что он может дотянуться до неба и провести чёткие линии, соединив звёзды в ковш. Молодой человек на несколько секунд даже забыл про свою спутницу. Он увидел, как с неба слетела звёздочка и, озарив яркой полосой тёмный небосклон, исчезла за далёкими верхушками сосен.

Герман знал, что, когда видишь падающую звезду, надо успевать загадывать желание, и в его сознании промелькнула шальная мысль: «Хочу отправиться в космос, хочу покорить звёздное пространство». После юноша много раз вспоминал и думал о падающей звезде, которую он увидел тем летом, когда ему только-только исполнилось восемнадцать лет. «Интересно, успел ли я, сбудется ли моё желание?», – задавался вопросом уже сорокалетний Герман.

В тот вечер он проводил девушку к её домику и в сумраке веранды поцеловал. Она попыталась что-то сказать, наверное, возразить, что у неё уже есть молодой человек, но Герман тихо прошептал:

– Да, ладно, что ты! – и запечатлел поцелуй ещё раз, на этот раз – закрыв глаза.

***

Резкий толчок вывел Гефеста из анабиоза. Он открыл глаза и похлопал ресницами, сбрасывая последние лоскуты сна или стародавней чехарды воспоминаний. Свет в каюте несколько раз мигнул, а затем загорелся тусклым бледно-синим цветом, осветив крошечное помещение с длинным ложем у одной из стен. Гефест понял, что космолёт оторвался от поверхности кометы и продолжил путь уже на собственных двигателях. Ремни, опутывающие его тело, тихонько расстегнулись и, как змеи, расползлись в разные стороны, исчезнув где-то в основании ложа. В каюте завершился процесс стабилизации и возникла искусственная гравитация. Гефест перевёл тело в сидячее положение, он упёрся руками в высокие края, окаймлявшие ложе, и перекинул через них свои металлические ноги. Спустя секунду он уже стоял в полный рост. Человек двинулся из каюты в узкий коридор, который примыкал к его опочивальне, и по нему отправился в рубку космолёта. Коридор был крайне узок, и широкие плечи мужчины едва не касались переборок.

«Интересно, – размышлял Гефест, – если бы люди прошедших эпох увидели его сегодня, то признали бы в нём человека?».

За десятки лет с тех пор, как он покинул Землю, его тело или, точнее, то, что от него осталось, приобрело значительные изменения. И дело даже не в экзоскелете, в который оно сегодня облачено; значительные изменения и перестройка всего организма произошли под воздействием генной инженерии. В нём, похоже, сейчас было намного больше от тихоходки, чем от человека. Его тело могло сейчас не только выдерживать огромные дозы радиации и низкие температуры космической среды, но и выживать в атмосфере сероводорода и углекислого газа.

Пока Гефест двигался по коридору, экзоскелет проводил обследование всех функций организма человека, делал инъекции, впрыскивая напрямую в кровь питательные вещества и витамины, а также запуская орды атто-роботов. Голова Гефеста была облачена в шлем, который защищал самое ценное – мозг космонавта.

Мужчина без приключений добрался до рубки управления космическим кораблём. Он расположился в специальной нише, которая предназначалась для экзоскелета и, подключившись к бортовому компьютеру, изучил открывшуюся панель данных. Информация поступала напрямую в мозг, поэтому глаза и уши за долгие годы космических странствий у Гефеста практически атрофировались, хотя он до сих пор мог вращать глазными яблоками и даже слышать какие-то звуки, если подключал наушники шлема.

Спустя несколько секунд Гефест уже знал, что второй пилот, его напарник, уже тоже очнулся от долгого сна и разминается в своей камере. Это был нерасторопный и молодой, по меркам Гефеста, мужчина. Его приставили к Гефесту в качестве ученика или помощника, хотя сам Гефест никогда ни о чем подобном не просил и не понимал: зачем нужны наставники, ведь все сведения можно почерпнуть напрямую из модулей знаний. Но с руководством спорят только дураки либо герои, а Гефест не был ни тем, ни другим. Он был исполнителем, рабочей лошадкой, как сказали бы древние, и не задавал лишних вопросов, опираясь в большинстве случаев на собственную интуицию, которая его почти никогда не подводила.

Пока Гефест обдумывал данные, щедро предоставленные компьютером, в рубке появился второй пилот. Он тоже занял положенную нишу. Его экзоскелет сиял свеженькой краской, а внутри находилось молодое, здоровое тело с привычным набором конечностей, которые когда-то имелись и у Гефеста.

Он тоже подключился к системе корабля и поприветствовал наставника. Позывным второго пилота было имя древнегреческого героя – Ахилл.

«Наверное, в центре управления полётами, – считал Гефест, – кто-то с ума сходит по античной мифологии, награждая космолёты и их экипаж давно забытыми именами».

– Здравия желаю, – буднично поздоровался Гефест и без лишних прелюдий решил ввести напарника в курс дела, – через два часа, семнадцать секунд по бортовому времени, мы пристыкуемся к «Андорре». Так что подготовься, позавтракай.

– Я уже.

– Отлично! Как же хорошо, что спустя столько лет конструкторы не изменили стоковые модули, произведённые Тэк-технолоджи ещё в прошлом веке. А то пришлось бы резать корпус, а это занятие не из приятных, уж поверь мне.

– Верю.

– Правда, их звездолёт на порядок больше нашего, – продолжал лекцию Гефест, – раньше такие корабли, как этот, класса три А, были стандартом для разведывательных экспедиций.

– Почему?

Гефест на мгновение задумался, хотел сказать, чтобы напарник обратился к материалам модулей знаний, но потом, пытаясь не выдать своих мыслей в общую сеть, ответил:

– Раньше существовала принципиально иная технология для экспедиторов, отправляющихся в глубокий космос. Поэтому и звездолёты были устроены по-иному. Ведь один корабль нёс не только людей, но и несколько десятков баков с телами клонов. И всегда на звездолёте кто-то бодрствовал помимо искусственного интеллекта. По мере старения тела, сознание переносилось в новое тело, подготовленное или «сваренное» в баках, как любили выражаться сами экспедиторы, и вахта продолжалась. Как ты понимаешь, это очень затратный способ путешествий, клонов ведь надо кормить, поэтому звездолёт должен был нести ещё и «рестораны», они же 3D-принтеры, со значительным запасом вещества, которое постоянно перерабатывалось в течение нескольких десятков лет полёта.

– А как вы думаете, – после минутного молчания отозвался Ахилл, – что мы обнаружим на «Андорре»?

– Трудно сказать. Скорее всего, вахтёр погиб по какой-либо обыденной причине, но из-за сбоя в системе ИИ его разум не был перенесён в новое тело, да и запасных членов команды бортовой компьютер не поднял из бака, чтобы заменить вахтёра. Вот так «Андорра» и болтается все эти годы в космосе, как неприкаянная.

– А не могли клоны с ума сойти? Ведь такое часто случалось, – Гефесту стало понятно, что подопечный залез все-таки в базу данных и чего-то там нахватался.

– Было дело. Это одна из причин, почему от использования клонов и отказались. У них слишком расшатывается психика после долгого пребывания в космосе наедине с собой, вкупе с постоянным переносом разума в новые, молодые тела. Да и у бодрствующих клонов, когда их было больше одного неспящего на борту, начинались пустяковые конфликты, которые порой перерастали в инциденты.

– Поэтому экспедиторов теперь всегда только двое.

– Да. Возможно, поэтому.

Ахилл замолчал, переваривая информацию. Гефест задумался.

***

Герман сильнее натянул шапку на уши и лоб. Вроде бы на улице и не было сильно холодно, однако мороз обжигал щёки. Мужчина потопал на месте, потом двинулся дальше по дорожке, толкая впереди себя коляску. Он заглянул под полог одеяла и увидел сопящий во сне носик ребёнка.

«Да, мне надо было одеваться теплее», – подумал Герман и, положив электронную книгу на ручку коляски, поехал дальше.

Пока малышка спала, у мужчины было время немного отдохнуть и почитать. Книга немного «залипала» из-за мороза, да и цвет чернил временами блёк, но это не очень раздражало, и Герман продолжал читать. Это был научно-популярный роман известной блогерши и журналистки Натали Юэ об изучении Солнечной системы и возможных способов колонизации космического пространства.

Чем дальше читал Герман, тем сильнее его сердце сжимала грусть.

«Миллионеры уже сегодня могут себе позволить полёты на Луну в Луноград и на атмосферную станцию, на Венеру, – читал Герман, – но скоро подобные полёты будут доступны большей массе населения».

«Но только не мне и не моим детям, – размышлял Герман, – я даже на свою зарплату дом-то нормальный не могу купить, не уморив с голоду себя и жену. Я так никогда и не увижу Землю с лунной орбиты, как мечтал в юности. Где бы взять деньги, чтобы и детей не обделить, и исполнить мечту?».

Герман думал об этом почти каждый день, понимая, что умирает каждую секунду, и каждая следующая секунда приближает его к разрытой яме и деревянному ящику.

***

Космолёты состыковались. Гефест отправил сигнал Ахиллу, и они по очереди покинули свои ниши. Гравитационный коридор открылся после приближения экзоскелетов, Гефест вошёл первым, Ахилл – за ним.

– А в чем был смысл экспедиции «Андорры»? – послал запрос второй пилот. – Их послали выяснить, что или кто подавал световые сигналы – «мигающие огоньки», похожие на азбуку Морзе, но не поддававшиеся расшифровке. Или же у них было секретное досье, к которому доступ до сих пор заблокирован в общей базе данных?

Гефест не ответил, он вплотную подошёл к люку, ведущему на «Андорру» и замер в ожидании его открытия, однако ничего не происходило.

«Похоже, космолёт обесточен», – решил Гефест, когда люк неожиданно ожил и провалился внутрь.

Люк начал медленно вращаться вокруг своей оси и дрейфовать вглубь открывшегося коридора. Датчики, расположенные на конечностях экзоскелетов, в ту же миллисекунду среагировали и включили магнитные линии, накрепко зафиксировав Гефеста и Ахилла. Стало понятно, что «Андорра», по крайней мере частично, разгерметизировалась и внутри космолёта правит бал невесомость.

Гефест и Ахилл, медленно переставляя примагничивающиеся ноги экзоскелетов, последовали за люком в недра «Андорры». Они двигались не спеша. Обследовали вначале нижнюю палубу, в которой вмурованные в корпус космолёта чаны с телами клонов, находившихся в разной степени формирования, – одни выглядели уже дееспособными взрослыми, другие – лишь густыми комьями жидкости и вещества. Поднявшись на верхнюю палубу, экспедиторы направились к капитанскому мостику.

Никаких следов насилия или тел клонов.

«Чисто и стерильно, как в морге, – поймал себя на неприятной мысли Гефест, – и полнейшее отсутствие света или электричества». Благо экзоскелетам он был не нужен, они перемещались в инфракрасном спектре, а сканеры и датчики фиксировали любые изменения, происходившие вокруг.

Когда они очутились на капитанском мостике, датчики экзоскелетов зафиксировали наличие двух тел, висящих над полом в естественных позах, словно клоны-вахтёры, просто легли спать.

– Попробуй подключиться к системе, – велел Гефест помощнику, – а я перенесу тела в зону трансплантации разума.

Ахилл прошагал к центральному пульту и попытался войти в систему, первоначально подключив резервное питание от своего экзоскелета.

– Странно, – ответствовал Ахилл, – данных вообще нет: чисто, как корова языком слизала.

«Ну и метафора», – подумал Гефест, который в молодости, в отличие от напарника, ещё видел и помнил настоящих бурёнок.

– Следует проверить облачное хранилище сознаний клонов. Ты умеешь подключаться к таким вещам?

– Конечно! – Гефесту показалось, что Ахилл даже обрадовался, что сможет продемонстрировать способности старшему товарищу.

Спустя несколько секунд их общий коммюнике подключился к облачной системе «Андорры».

– Интересно, – заявил второй пилот, – похоже, здесь только один образ, и, кажется, он искажён. Где же сохранённые сознания всех членов экипажа?

Гефест подключил тела клонов, укрепив их в зоне трансплантации ремнями кресел.

– Просканируй их!

Спустя пару мгновений Ахилл, разочарованно ответил:

– Ничего, пусто. Идентификатор показал, что они были членами экипажа «Андорры».

– Это ясно, эх… Не нравится мне всё это, скачивай искажённый образ – и уход…

Но Гефест не успел завершить мысль, как яркая белая вспышка окутала его сознание и всё вокруг, проникла под шлемы, поглотив привычную реальность.

***

Женщина плачет, от слёз её глаза стали ещё ярче, ещё зеленее, чем обычно. Они сияли в свете заходящего солнца, как два изумруда.

– Ты с ума сошёл, – причитала она, – на что ты согласился? Ты думал обо мне? О детях? О нас? Сейчас же позвони им и откажись…

– Контракт подписан, – сухо промолвил мужчина, – назад дороги нет.

Она слабо заколотила по его груди своими кулачками, он крепко обнял её и зашептал на ухо.

– Пойми, всё будет хорошо. Я больше всего на свете хотел этого…

– Хотел он, – всхлипывала женщина, – вечно ты делаешь только то, что хочешь.

– О детях не беспокойся, – продолжал мужчина, – Солнечный Союз позаботится о них, теперь они все, четверо, имеют право не только учиться в любом из лучших учебных заведений планеты, но и будут в течение десятка лет получать стипендию научного центра Кеслера. Её размер больше, чем все деньги, которые я мог бы заработать за пару лет, продолжая трудиться на станции материально-технического обеспечения, даже при условии, что стал бы начальником отдела.

Женщина беззвучно рыдала, её тело сотрясали конвульсии. Мужчина чувствовал, что его рубашка промокла и её слезы уже начали скатываться к поясу.

– А я? Как я буду без тебя?

– Ты тоже получишь деньги, в качестве пенсии по утрате кормильца, и ты сможешь объехать весь мир, как мечтала.

– Я мечтала объехать его вместе с тобой, Герман!

«А я мечтал о космосе», – подумал мужчина, но, ничего не сказав, обнял жену ещё крепче, зажмурив глаза, чтобы не заплакать.

***

Гефест очнулся, но не мог понять, что происходит. Кажется, он только что воочию видел собственную жену, с которой ему пришлось расстаться почти столетие назад, когда он согласился на всевозможные эксперименты, которые позволили ему продлить жизнь и отправиться на штурм небес.

Мысли путались, воспоминания кучей вваливались в сознание. Он отчётливо видел лица своих детей, хотя уже многие годы не мог, как ни пытался, их вспомнить. Перед ним проносилась вся долгая жизнь: вот отец учит его водить автомобиль, вот мать, такая молодая, совсем без морщин и седых волос, ставит на стол праздничный пирог.

Воспоминания, как в детском калейдоскопе, проходили перед взором сознания и безвозвратно утекали в космическую бездну. Гефест осознавал, что теряет все навыки, забывает всё, что знал, как только меленькие кадры воспоминаний проскакивали перед мыслимым взором.

Чистый сверкающий белый свет, заполнявший всё вокруг, уводил, высасывал, как вакуумный насос, все чувства, эмоции, весь опыт Германа/Гефеста. Свет звал, тянул, уносил мужчину, впитывал в себя, как губка – воду. Он проваливался в ослепительную бездну, бездну знаний и хранилище опыта, в некий космический архив воспоминаний.

«Что мы есть без воспоминаний и опыта? Что, если бы мы начинали каждый день заново, снова и снова?», – вопросы сами собой просочились в разум Гефеста, но недолго были так, вскоре и разум исчез. Корова всё слизнула.

Оставалась лишь tabula rasa.

Продолжение по ссылке.