Экспедиция «Андорры» (эпизод 5)

«О, как же я ненавижу, ненавижу, ненавижу орбитальные самолёты», – бранился про себя Энджел.

Его рубашка на спине и под мышками стала мокрой от пота, и казалось, что влагой пропитался даже пиджак. Мужчина ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговку ворота рубашки, но прохладный воздух салона не мог остудить превратившийся в печку организм.

Самолёт прекратил набирать высоту и лёг на заданный курс.

«Ну, несколько часов спокойного полёта можно и потерпеть», – начал внутренний диалог сам с собой Генри Энджел. Он знал, что чаще всего орбитальные самолёты разбиваются при взлёте и во время стыковки с космическими станциями, иногда отказывают двигатели или обледеневает фюзеляж, когда самолёт набирает высоту. Но искусственные небесные птицы никогда не падают, или почти никогда, во время полёта.

«Почему хотя бы на таком крутом самолёте, как этот, нельзя установить систему индивидуального катапультирования или, например, какой-нибудь отсек создать на случай падения самолёта, в котором солидный пассажир со стопроцентной вероятностью выживет», – размышлял солидный пассажир орбитального самолёта бизнес-класса «Сокол 3000».

«Проклятые инженеры, – продолжал неутомимый Генри Энджел, – никогда не могут придумать ничего путного, до сих пор не существует более скоростного и более безопастного транспорта, чем воздушно-космический самолёт. А ведь многие хорошие люди, так же, как и я, верившие в прогресс, ненавидели эти консервные банки, например, Айзек Азимов или Рэй Брэдбери», – Генри Энджелу было приятно находиться в подобной компании и, благодаря внутреннему диалогу и размышлениям, мужчина постепенно успокаивался.

Мимо прошла высокая стюардесса в голубой униформе с золотым бейджем. Она элегантно развернулась и наклонилась к покрытому испариной Генри Энджелу. В нос мужчине ударило букетом из приторно сладких ягодных запахов, словно он только что в одиночку съел литровую банку варенья.

– Не желаете ли прохладительных напитков, сэр? – Генри смотрел ей в лицо, но видел лишь яркую помаду на губах. – Или горячительных напитков?

Генри уже хотел попросить виски, когда его желудок, сделав кульбит, чуть не выпрыгнул из горла. Девушка заметила, как мужчина позеленел лицом, и предложила таблетку, но Генри, помотав головой, прогнал её. Ему хотелось побыть одному. Два дня назад умер его отец, один из самых богатейших людей Солнечной системы, основатель и владелец глобальной корпорации Тэк-технолоджи. Он начинал свой бизнес дельцом средней руки с торговли книгами через древнюю систему связи, опоясавшей Землю, – Интернет. А ушёл из жизни миллиардером. Отец был поистине титанической личностью, однако Генри никогда не хотел быть на него похожим, и устроился в Тэк-технолоджи лишь потому, что так решил за него отец. Он же принимал почти все самые важные решения в жизни Генри, не утруждая себя при этом посоветоваться с сыном. Это и обучение в элитной школе «Через тернии к звёздам», и дальнейшее образование в технологическом институте, даже женщину, на которой был женат Генри, выбрал его отец. Молодой Энджел никогда не бунтовал и не сопротивлялся решениям отца, где-то в недрах души он затаил злобу, но гнев ни разу не вырвался наружу. Может быть, многие бедные и совсем не талантливые мальчики и девочки хотели бы иметь подобного отца, который повёл бы их по верному пути, чтобы не мучиться и не принимать собственных решений, не набивать шишек и, значит, не брать на себя ответственность, но только не Генри Энджел. Когда он узнал, что отец отошёл в мир иной, то заглянул себе в душу и понял, что не испытывает вообще никаких чувств по этому поводу, словно умер не человек, а просто лампочка перегорела.

Теперь Генри должен был стать владельцем панкорпорации, но эта мысль, которую мужчина запрятал в самый дальний угол подсознания, не вызывала у него радости. Теперь ему придётся взять на себя весь груз ответственности в принятии решений.

Воздушно-космический самолёт приблизился к частной орбитальной станции Тэк и, получив разрешение на посадку, впорхнул, сложив крылья в ангар. Колеса с грохотом удалились о металлизированную палубу станции, Генри снова бросило в пот, но самолёт благополучно пересёк линию и оказался в спасительных пределах искусственной гравитации. Раньше часто случалось, что у самолётов при подобной посадке отрывало колёса и до назначенного места аппарат доезжал на брюхе, если вообще доезжал, не превратившись в груду обломков. Атеист Генри воздал хвалу всем богам, о которых когда-либо слышал, что полёт наконец завершился.

Когда подали трап, Генри буквально пробежал салон, чтобы первым оказаться у выхода, хотя в салоне кроме него почти не было пассажиров. Он спешно спускался, пока не обратил внимание на группу людей, встречавших его внизу. Мистер Энджел замер на последней ступеньке, не в силах поставить ногу на палубу станции.

Перед ним со скорбящими выражениями на бледных лицах стояли Катарина Энджел и четверо членов совета директоров Тэк-технолоджи.

«Проклятье», – Генри явно не ожидал увидеть сестру на прощании, она должна была находиться на «Атлантиде», подводном офисе Тэк-технолоджи в Майами, где у неё имелась собственная лаборатория, которую их заботливый папочка подарил своей единственной дочурке, чтобы она продолжала заниматься любимыми делами – наукой и дайвингом.

Катарина со слезами на глазах бросилась на шею брату и, крепко прижавшись к нему, безутешно разрыдалась. Генри опешил, он смотрел поверх головы сестры, которая уткнулась ему в шею, на членов совета директоров, по щекам которых тоже бежали скупые мужицкие слезы.

«Чёрт возьми, что за цирк они здесь устроили…»

Генри похлопал сестру по спине, не понимая, что же ему предпринять, чтобы успокоить её, и промолвил единственное, что пришло в голову:

– Э, мы все там будем.

Затем немного подумав, добавил:

– Всё будет хорошо, – на последнем слоге голос его дрогнул и растерял все остатки былой уверенности.

Катарина подняла на него зарёванное лицо и разрыдалась ещё сильнее.

Генри приобнял сестру и силой потащил её в сторону советников, кто-то из них подхватил девушку с правой стороны, помогая двигаться траурной процессией в сторону прощального отсека.

Энджел-старший построил не только орбитальную станцию, но и особый отсек, из которого, как он желал, его тело после смерти будет предано в объятия космоса, чтобы он вечно мог находиться в холодной бездне, среди звёзд, как великие герои мифологической древности. Генри считал эту идею просто идиотской, ведь любому здравомыслящему человеку было понятно, что рано или поздно «гроб» с телом Энджела-старшего сгорит в атмосфере Земли.

Группа из шести человек медленно приближалась к «гробу». Генри пытался идти быстрее, но его постоянно одёргивал кто-то из директоров:

– Не спешите, негоже это, мы ведь никуда не торопимся.

«Это вы не торопитесь, – мысленно отвечал Генри, – а я даже очень тороплюсь, тороплюсь домой, на Землю».

Когда они достигли платформы, на которой лежал Энджел-старший, Генри заметил, что почти полностью прозрачный саркофаг, в который засунули его отца, был запаян, из него, по всей видимости, откачали воздух, Энджел-старший находился в вакууме.

Генри подошёл поближе и внимательно вгляделся в бледное лицо отца, которое стало похоже на восковую маску.

«Что ж, папа, с твоего лика не сняли посмертную золотую маску, как с Агамемнона, – зло усмехнулся Генри, – не додумался ты до этого, а то мы могли бы тебе и гробницу возвести не хуже, чем у фараонов».

Все стояли молча, каждый думал о своём. Катарина перестала плакать. Генри отсчитывал секунды, затем – минуты, потом начал напевать про себя любимые песенки, ещё немного – и он бы разошёлся до того, что стал бы аккомпанировать себе притопыванием и щёлкая пальцами. Наконец, когда никто из присутствующих не решился произнести речь, что показалось Генри довольно странным, платформа, на которой стоял саркофаг, ожила и медленно поехала к нише, притаившейся у стены прощального отсека. Импровизированный гроб достиг её, немного постоял, пока его не закрыла сверху ещё одна капсула с движителем, а затем с резким хлопком был выброшен в космическое пространство.

«Конец», – не без радости подытожил Генри.

– Прощай папа, – вслух произнесла Катарина, на её лице уже высохли слёзы.

Генри окинул взглядом членов совета и, решив, что лучшей возможности уже не представится, небрежно заявил:

– Я попрошу вас всех завтра явиться на расширенное совещание совета директоров в наш Тауэр.

Однако выходка Генри не произвела никакого впечатления на мужчин, они все смотрели на Катарину. Она улыбнулась и сквозь зубы процедила:

– Дорогой братец, ты видимо не в курсе, что наш отец в последние дни жизни переписал завещание.

Генри от неожиданности побелел.

– Я единственная наследница всего его состояния.

Члены совета директоров преобразились, теперь они взирали на Генри, как на пробегавшего мимо таракана, который затормозил перед людьми и пытается напугать их, вращая усищами из стороны в сторону.

– А я? – выдавил Генри, пытаясь проглотить вставший в горле комок, в животе у него неприятно и громко забулькало.

Девушка загадочно ухмыльнулась, советники окружили её как злобные коршуны и выглядывали из-за её маленьких узких плеч.

– А для тебя, Генри, у меня будет особое поручение. Ты так долго и рьяно трудился над любимым проектом нашего папы, Хомо Супериор, что я уверена, тебе будет приятно испытать его на себе, ведь он открывает поистине звёздные перспективы.

Ноги Генри подкосились сами собой, и мужчина, сложившись пополам, рухнул на палубу.

***

Ахилл уже в течение нескольких часов молча взирал на неслышимую и непонятную ему беседу между Гефестом и сфероидом. Он довольно давно привык подчиняться, со времён прошлой жизни, которую Ахилл пытался забыть, но временами её самые противные фрагменты так и норовили всплыть в сознании. Уже не существовало такой вещи или дела, которое вызывало бы у Ахилла отвращение или отсутствие желания подчиняться и выполнять порученное, видимо, сопротивление было подавлено давным-давно и в зачаточном состоянии.

Наверное, другого бы космолётчика могло взбесить или вывести из себя такое отношение, когда тебя долгое время игнорируют, но не Ахилла, который был явно третьим лишним на «Андорре». Ревность неуместна.

Гефест оторвался от своих игр в гляделки с космическим скитальцем и вспомнил об Ахилле.

– Не простая нас работёнка ждёт, – заявил Гефест.

– Что оно сказало? Что вообще происходит?

– Номмуны, я до сих пор не разобрался, это имя нашего гостя или самоназвание их народа, звали нас сюда, чтобы попросить помощь в одном очень важном деле для них и, как они утверждают, для всего сущего бытия.

– А, благотворительностью, значит, надо заняться.

– Что-то вроде этого. Номмуны способны зреть время так же, как мы ощущаем пространство. Они утверждают, что случайно уничтожили экипаж «Андорры» при попытке наладить контакт.

– Очень интересно. Думаю, дома не обрадуются этой новости.

– Теперь Номмуны просят нас отправиться в путешествие по волнам времени и пространства, – не обращая внимания на реплики Ахилла, продолжал Гефест, словно, вообще, вёл внутренний диалог с самим собой.

– А нам это надо?

– Они уверили меня, что наша экспедиция преследует столь важную цель, что мы просто не можем отказаться. И я им верю, что-то заставляет меня им верить. Это похоже на большой шаг, который сделало человечество, покорив Луну.

– Было бы намного лучше, если б у Земли не существовало естественного спутника, – выдал мысли Ахилл, – тогда бы вряд ли кто-то загорелся желанием лететь в космос. Людей бы банально испугало неохватное пространство небес. И они сидели бы спокойно на Земле.

– Всё возможно.

Ахилл помедлив, размышляя, снова спросил:

– А чего номмуны сами не отправятся «по волнам времени и пространства»?

– Сложно объяснить, даже если я передам тебе весь наш разговор, сомневаюсь, что ты поймёшь.

Ахиллу было не привыкать, что в его умственных способностях сомневаются, поэтому он не возразил и не выказал недовольства.

– Что делать-то нужно?

Гефест прошёлся по капитанскому мостику:

– Номмуны установят некое оборудование на «Андорру», назовём его ретранслятор, когда мы запустим эту аппаратуру, то отправимся в путь, точнее, сразу же пребудем на место.

– Странно всё это. А этот, – Ахилл указал на сфероид, – тоже решил вместе с нами прокатиться с ветерком?

– Нет, номмун вернётся на свой корабль, если их светлячки можно вообще описать словом «корабль».

– Не то чтобы я когда-то сомневался в ваших решениях, командир, но мне всё это не нравится.

– У нас нет выбора, я уже пообещал номмунам содействие, тем более, у нас нет возможности запросить Солнечную конфедерацию и попросить у них помощи или поддержки.

– Над нами ставят очередной эксперимент, – решил Ахилл, – но нам с вами не привыкать.

– Это верно.

Сфероид выпустил прямой, тонкий луч, который упал на палубу капитанского мостика. Космическое существо играючи стало водить лучом из стороны в сторону, постепенно направляя луч то вверх, то опуская вниз. Ахилл внимательно наблюдал за работой номмуна. Вначале было неясно, чем занят сфероид, но, спустя несколько мгновений, детекторы экзоскелетов зафиксировали очертания странного прибора, чем-то напоминающего двигатель внутреннего сгорания автомобиля двадцатого века. Однако на этом постройка двигателя не закончилась: он продолжал расти и изменяться в объёме и форме. Из части, напоминающей цилиндр, в разные стороны потянулись тонкие отростки, словно двигатель пустил корни, отростки крепли, становились толще, напоминая ветви земных деревьев, но затем они впились в палубу и проникли на нижние уровни, ушли глубоко в переборки, не повредив обшивку, внешние или внутренние панели. Ветви пронизывали все места, предметы и механизмы «Андорры», за исключением экзоскелетов. Опоясали в несколько слоёв сопла, превратив их в своеобразные катушки. Ахилл не удержался и попробовал задеть одну из проползавших мимо световых ветвей, однако конечность экзоскелета прошла сквозь неё, словно через призрачную материю.

Когда сфероид завершил рисование причудливых ветвей, которые обвили «Андорру», он перестал издавать световые сигналы, а спустя несколько мгновений от существа стали отваливаться металлизированные перья, они отделялись подобно кускам старой кожи, которую сбрасывает змея. Перья повисали в пространстве, окружая сфероид. Когда существо полностью облысело, Ахилл рассмотрел пустотелый остов, внутри которого помещалась сложная система тонких оптических линз с похожими на проволоку завитушками, которые видимо были источниками свето-волнового излучения.

– И что дальше?

Ахилл не получил ответ от Гефеста. Секунду спустя, Гефест ухватил экзоскелет Ахилла за верхние конечности и вырвал их из плеч. В сознание Ахилла полился поток информации, предупреждающей о целом ряде отключенных функций и ошибок, Ахилл постарался убрать оповещения и сигналы, чтобы они не мешали обрабатывать информацию, поступающую со сканеров и детекторов. Гефест не медлил, он поднял вверх экзоскелет и легко, как щепку, переломил одну из ног костюма Ахилла в районе колена.

– Ты что творишь? – только и смог завопить Ахилл. – Прекрати!
Гефест воткнул нижние конечности глубоко в палубу капитанского мостика и проигнорировал сигналы Ахилла, заблокировав коммуникатор в сознании.

« Предыдущий эпизод

Следующий эпизод»