Война в Украине как социальный невроз

Вырезанные на груди надписи, изнасилованные женщины, повешенные и искалеченные люди. В российских СМИ это рассказывают об украинских националистах. В украинских – о российских солдатах. И пока сильные мира сего делят сферы влияния, более «слабые», вооружившись – одни патриотизмом, другие национализмом, – режут друг друга. Многие из них не настолько глупы, чтобы не понимать, кому все это нужно, – и все равно режут. А многие не понимают, и опять же режут – соседей, друзей, собратьев… Почему?

«При переходе от понятия «человек» или «личность» к понятию «масса» возникает качественно новый феномен – «коллективное сознание». Отчасти этот процесс аналогичен тому, как клетки тела создают целостный организм. Но применительно к людям это «новое качество» характеризуется далеко не лучшими свойствами. В массе резко возрастает внушаемость, психическая заражаемость, снижается критика», – пишет ректор Восточно-Европейского института психоанализа, доктор психологических наук, профессор, известный специалист в области психологии массового поведения в условиях экологических, техногенных и социальных кризисов Михаил Решетников в своей статье «Гражданская война и революция – социальные неврозы».

Это и понятно: еще Зигмунд Фрейд описывал массу (как неорганизованную, вроде толпы зевак, так и организованную, вроде армии, футбольных фанатов или приверженцев какой-либо религии; речь идет, разумеется, о тех случаях, когда последние собираются вместе в большом количестве – NS) как некий «единый» организм, в котором абсолютное большинство людей помимо своей воли психологически деградируют почти до первобытного состояния (о природе этого явления, которое Фрейд сравнивает с такими явлениями как влюбленность и гипноз, читайте в статье «Почему мы не любим вождей?», опубликованной в №11 журнала Naked Science за февраль 2014 года). Люди чувствуют себя куда могущественнее и увереннее – и начинают вести себя так, как никогда бы не повели в другой ситуации, ведь чувство индивидуальной ответственности за содеянное резко снижается.

Фрейд сравнивает состояние индивида в толпе с душевной жизнью ребенка. «Если масса даже страстно чего-нибудь хочет, то все-таки это продолжается недолго, она не способна к длительному хотенью, – пишет психиатр. – Она не выносит никакой отсрочки между своим желанием и осуществлением его… Чувства массы всегда очень просты и чрезмерны. Масса не знает ни сомнений, ни колебаний. Масса импульсивна, изменчива, раздражительна. Ею руководит почти исключительно бессознательная сфера».

В массе могут уживаться и спокойно сосуществовать совершенно противоположные идеи и убеждения (к примеру, заповедь «Не убий» с ужасами инквизиции). Тем же свойством, как известно, обладает наше бессознательное. Масса построена на либидинозных отношениях ее членов («братья» во Христе, идея патриотизма, где «один за всех и все за одного», и т.д. –следствия этих «любовных», дружеских отношений). По этой же причине, как знают все политологи, любой «внешний» враг всегда сплачивает население и заставляет его более лояльно относиться к своему лидеру, даже если до того рейтинги этого лидера среди населения были довольно низкими.

К слову, о лидере. В нем нуждается любая масса. Лидер должен принять на себя эту роль, а масса – «отдаться» во власть этого человека. Именно отдаться, потому что после того, как масса нашла лидера, она становится раболепно послушной.

«Масса всегда считает себя более авторитетной, чем любой очень компетентный специалист, и использует для подавления инакомыслия самые примитивные способы поведения, – продолжает Михаил Решетников. – Масса склонна к крайним точкам зрения и крайностям. Под влиянием лидеров массы способны на самые высокие проявления самоотверженности и преданности высоким идеалам. В этом случае масса может функционировать практически без стремления к личной выгоде. Чаще же причины, побудившие массы к действию, строятся на стремлении к выгоде или базируются на идеях группового эгоизма. Именно эти идеи, как правило, называются и подогреваются лидерами, преследующими иные цели, нежели возглавляемые ими массы».

Самое страшное начинается тогда, когда массы переходят к конкретным действиям (а переходят они к ним быстро), потому что остановить их очень и очень трудно. Ведь массе не нужна истина, она жаждет иллюзий – о патриотизме, благородной мести, независимости и светлом будущем. Михаил Решетников: «Для толпы не важно, кто начал или кто виноват, – только бескомпромиссная борьба до конца». Есть и еще одна закономерность: чем больше сомнений в какой-то иллюзии (скажем, в правоте своей партии), тем больше усилий прилагается для ее поддержания. Поэтому религиозные фанаты так любят навязывать всем свою веру и даже за нее убивать.

Основой практически всех иллюзий являются желания, которые никогда не бывают полностью удовлетворены. Это простые человеческие желания счастья, любви, достатка, признания и самоуважения. «В кризис эти неудовлетворенные желания наслаиваются на родовые мифы, суть которых: «Наш род (народ) не может быть плохим, – пишет Решетников. – Поэтому со свойственной человеку склонностью проецировать вину вовне все плохое легко находит объяснение в происках неких врагов. Неважно, каких, но лучше – инородцев и живущих по соседству, тех, кого можно достать и выместить свою обиду».

Такой сценарий характерен практически для всех межнациональных конфликтов. Любой, даже самый культурный и цивилизованный народ в глубине души уверен: он не только не хуже, а лучше других. Всем известный пример – Германия 1930-х годов.

«Если погружение массы в фантазии и иллюзии достигает определенного уровня, возникает массовый невроз, невроз нации или даже наднациональный. Практически все кровавые революции и гражданские войны – это социальные неврозы», – заключает Михаил Решетников.

В следующий раз читайте статью о закономерностях состояния и поведения мирных жителей, которые побывали в зоне вооруженного конфликта и подверглись угрозе быть убитыми.