Галлюцинации и «библия для неграмотных»: психология средневекового человека

Младенец и общество

Западная социология считает, что все народы планеты проходят одни и те же стадии развития общества, различается лишь темп их прохождения. Какие-нибудь индейцы Амазонии до сих пор живут в каменном веке, а развитые страны – летают в космос. Критерий выделения этапов – уровень развития технологий. Так, американский социолог Дэниел Белл определяет три стадии социального развития: традиционную, индустриальную и постиндустриальную. Первая господствует сегодня в большинстве стран Африки, многих государствах Южной Америки и Южной Азии. Здесь преобладают земледелие, скотоводство и эксплуатация природных богатств. Индустриальный тип общества характеризуется уже освоенной природой – это ряд стран Европы и бывшего СССР. А постиндустриальный начинает складываться лишь в последние десятилетия в таких странах, как США, Япония, и некоторых государствах Западной Европы. Упор здесь идет уже не на природные ресурсы, а на обработку и хранение информации, научные достижения и технологический прогресс.

С социальным подходом тесно связан и психологический взгляд на общественное развитие. Так, многие авторы психодинамических направлений придерживаются теории о том, что любой социум проходит векторные стадии развития – похожие на этапы жизни человека: младенчество, детство, подростковый возраст, юность, зрелость и старость. Исходя из этой теории, ни одно общество на Земле еще не достигло старости и даже, возможно, зрелости. А вот младенчество и детство проходили (или проходят) все. Одним из таких «детских» периодов социума можно назвать Средневековье. И главный критерий этого – так называемое магическое мышление, свойственное как древнему человеку (и современным диким племенам), так и средневековому. Да что там древнему – магическим мышлением зачастую «мыслит» огромное число людей и в наши дни.

Такой вид мышления характеризуется убеждением, что посредством совершения определенных действий, произнесения нужных слов и мыслей человек может влиять на независящие от него события. «У примитивного человека имеется громадное доверие к могуществу своих желаний, – пишет в своей работе «Тотем и табу» Зигмунд Фрейд. – В сущности, все, что он творит магическим путем, должно произойти только потому, что он этого хочет». Такая же убежденность, как показывают многочисленные исследования, есть у маленьких детей (именно поэтому их так нелегко убедить в рациональности какого-то действия, если оно идет вразрез с их желаниями) и даже у многих вполне цивилизованных взрослых.

Отголоски магического мышления в самом безобидном виде – переплевывание через левое плечо или традиция «присесть на дорожку». В «хардовом» варианте – религиозный фанатизм и нетерпимость инакомыслия. Поэтому наблюдать магическое мышление среди внешне зрелых индивидов приходится и сегодня. В Средние века же – в условиях отсутствия научных знаний – такая форма мышления была, вероятно, единственно возможной. Неудивительно, что для людей тех времен определяющим понятием жизни была вера, а не интеллект.

Запрет на знания и аскеза

Понятно, что похожим образом должны были обстоять дела и в более древние времена. И, по-видимому, обстояли. К концу Античности, как и позже, повсеместно верили в богов, но знакомство Рима с моралью восточных эллинистических государств сделала нравы более свободными, чем это было принято. Вседозволенность императора Нерона, который сожительствовал с матерью, и Калигулы, лишившим девственности родную сестру, порождала разврат и среди подданных. К концу правления Римской империи страна, как известно, пребывала в упадке и тонула в проституции. Видимо, поэтому маятник качнулся в другую сторону – к крайней степени аскезы (многие исследователи полагают, что степень религиозности Средневековья была самой большой за всю историю человечества), садистической вере в Бога, ненависти к красоте и человеческому телу. Все эти черты характерны для эпохи Средневековья.

Кроме того, это время, которое отягощали страшные пандемии чумы, холеры и прочих опасных заболеваний. Последние беспокоили человечество со времен одомашнивания животных (именно они были источником многих заразных болезней) и образования первых более-менее крупных поселений, когда люди жили скученно и заражали большое число соседей. И в XI веке как раз наблюдается рост числа западноевропейских городов, а еще это время начала крестовых походов в страны Восточного Средиземноморья. Именно отсюда «рыцари веры» принесли в родные края проказу. 

Медицина была в зачаточном состоянии, а предрассудки процветали. Поэтому смерть, мучения и болезни стали обыденностью для средневекового человека. Неудивительно, что уповать в таких условиях он мог только на Бога. Правда, тот не очень помогал, поэтому приходилось утешаться тезисом о «неисповедимости господних путей» и «нелогичности» веры, которую не только нельзя, но и грешно познавать «скудным» человеческим разумом. Отсюда запрет на знания, с развитием которых яростно боролась Церковь.

При чем тут высокая температура

Впрочем, вера в Бога вообще присуща ранним формам социума. И не только в силу психологических, но и в силу объективных причин: она позволяет объяснить необъяснимое. В связи с этим стоит упомянуть интересный эксперимент, который провел исторический реконструктор Павел Сапожников в 2013-2014 годах. В рамках уникального проекта «Один в прошлом» – по сведениям автора, не имеющего аналогов в исторической науке – Павел провел восемь долгих месяцев на территории реконструированного хутора, в условиях Древней Руси, проверив на себе, как жили наши предки в X веке. А поскольку условия полностью имитировали средневековый быт, у Павла не было ни современных нагревательных приборов, ни привычной нам одежды, никаких лекарств. Когда он заболевал, у него поднималась температура, и из-за невозможности ее сбить Павел погружался в галлюцинаторный бред.

«Я понимал, что это ненормально, и осознавал, что это, скорее всего, неправда, что этого не происходит на самом деле. Я понимал, что нахожусь в состоянии стресса и это тоже может влиять на эти галлюцинации. Я все это анализировал и осознавал, и все равно мне было страшно, но это я, человек из XXI века. Соответственно, человек в Средневековье, ощутив какую-то галлюцинацию, не смог бы осознать, что это галлюцинация, потому что он даже понятия такого не имел. Естественно, он это одухотворял и объяснял так, как мог объяснить: тем, что к нему явился Бог, дух предков, божественное животное, кто-то вселился в коровью шкурку. Это те моменты, которые являются основой язычества. Я понимаю, откуда оно берется», – рассказывает Сапожников в фильме «Один в прошлом». Очевидно, что люди в Средние века также могли наблюдать видения подобного характера, принимая их за явления божества.

Кругом знаки

Крупный исследователь Средневековья, французский историк Жак ле Гофф, пишет, что каждый в те времена иначе воспринимал не только мир, но и самого себя. Человек считал, что рядом с ним в буквальном смысле находятся как минимум еще две сущности: ангел-хранитель и бес-искуситель. Не говоря уже о других демонах и божествах, которые витали поблизости и проявляли себя через многочисленные символы, знаки и явления. Люди жили в постоянной атмосфере чуда, которое считалось обыденностью и проявлялось через видения, «чудесные» исцеления или, наоборот, происки сатаны.

Все, что видел средневековый человек, было для него отражением Священного Писания. Попалась в сети необычная рыба – знак Христа, прилетел на окно голубь – символ Святого Духа, а если черный ворон – жди беды, ведь он символизирует грех. «Разгадать» эти знаки – значит, получить власть над судьбой, то, чего так не хватало средневековому человеку. Все видимые вещи он считал символами невидимых, небесных или, наоборот, темных сущностей.

Эмоции через край

Изучением психологии человека Темных веков занимались и такие историки, как Люсьен Февр, Марк Блок, Робер Мандру, Жорж Дюби и другие. И большинство из исследователей сходятся во мнении, что средневековый человек был крайне эмоционален и религиозно экзальтирован. Разум стоял у него на последнем месте: эмоции властвовали над всеми сферами жизни, причем во всех сословиях. Вероятно, это как раз связано с невысокой степенью психологического и технологического развития общества, с преобладанием магического мышления, отягощенного трагическим фатализмом непростой средневековой судьбы.

Поэтому люди тех времен, как и все слепые фанатики, вероятно, отличались маниакальностью в плане выражения чувств. В зависимости от ситуации, они могли быть крайне одухотворены и восхищены чем-то, а могли отличаться высшей степенью жестокости и садизма – не только к другим, но и к себе. Доказательство тому – крестовые походы, когда люди (и даже дети!) гибли во имя «освобождение гроба Господня», агрессивное насаждение веры в других странах, жуткие пытки и процессы над ведьмами. А еще повсеместный обычай публичной казни. Созерцание крови, смерти и убийств – то, что видели взрослые и дети, и одновременно то, в чем психологически они нуждались.

«Когда мир был на пять веков моложе – все жизненные происшествия облекались в формы, очерченные куда более серьезно, чем в наше время. Страдания и радость, злосчастье и удача различались гораздо более ощутимо; человеческие переживания сохраняли ту степень полноты и непосредственности, с которой и поныне воспринимает горе и радость душа ребенка», – пишет в своей работе «Осень Средневековья» известный голландский историк Йохан Хёйзинга.

Смех сквозь слезы

Высокая степень чувствительности заставляла человека искать острых ощущений (хотя жизнь, кажется, и так давала их в избытке), поэтому люди старались наполнить свой мир яркими красками. Вероятно, поэтому средневековая живопись наполнена не реальными, а сказочными персонажами и, конечно, чувствами, основное из которых – страх небесной кары за прегрешения. Картины тех лет полны бушующих в человеке страстей и исполнены настолько сильным ужасом, что современникам он кажется гротескным. Между тем живопись играла роль не просто интересных картинок – она служила своего рода «библией для неграмотных», основной задачей которой было запугивание. Искусство в те времена считалось лишь средством донесения «слова Божия» до людей, и не более того.

Однако исследователь средневековой культуры и философ Михаил Бахтин считал, что у средневекового человека все-таки была некая защита от чувства постоянного страха, – смех. Именно при помощи смеха, по мнению Бахтина, люди тех времен, в конце концов, победили страх не только перед небесной карой, но и силами природы. Один из «творцов» смеховой культуры Средних веков – величайший французский сатирик Франсуа Рабле, который, по словам Бахтина, был одним из авторов современной европейской культуры.

Но страха все равно было много. И в силу массового ужаса средневековый человек не мыслил себя как отдельная личность, а лишь как часть целого социума, во имя которого он живет. Приоритет целого над частным проявлялся буквально во всем – от церковной культуры до корпоративных союзов всех мастей: рыцарских орденов, гильдий и ремесленных цехов.

При этом сама личность человека принадлежала уже не роду, как в доисторические времена, а определенному сословию. И место ей строго определено все тем же «божественным провидением»: если родился крестьянином и бедняком – значит, такова судьба, грешно и бессмысленно пытаться что-то изменить. Стремление «быть, как все» и безграничная кротость – воплощения христианской добродетели. Индивидуализм развивает «эгоистическое» стремление мыслить независимо, поэтому такой человек крайне опасен для любой тоталитарной системы. Бытие сводилось не к проявлению черт личности, а к набору социальных ролей, которые человек вынужден был играть благодаря своему общественному положению.