Операция «Новый год»: как в СССР праздник стал массовым

Более подходящего названия для Нового года не найти. Потому что это не только переход от предыдущего года к следующему, но и действительно новый праздник для российского человека. Традиции отмечать его с современным размахом не исполнилось даже ста лет. Хотя многие атрибуты праздника пришли к нам из тьмы веков.

Вначале были славяне

«В нашей культуре было три календаря: гражданский, церковный и народный (аграрный), которые не всегда совпадали, — рассказывает кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник и хранитель фонда «Архаические и традиционные верования» Государственного музея истории религии в Санкт-Петербурге, Татьяна Дмитриева. — Встреча Нового года по гражданскому календарю в древности приходилась на 1 марта, церковного — на 1 сентября, а в 1348-м в Православном соборе в Москве было определено, что и гражданский, и церковный год будут начинаться с 1 сентября. Этот порядок оставался до Петра I».

Народный — или аграрный — календарь опирался на смену времен года. И новый год, согласно ему, начинался тогда, когда, по мнению крестьян, Солнце поворачивалось к «новому свету» — в дни зимнего солнцеворота, то есть примерно 25 декабря.

«Мифологическое мироощущение людей воспринимало это событие как распад старого мира, — продолжает Татьяна Николаевна. — На земле якобы воцарялся хаос, и проводившиеся в это время обряды должны были создать новый мир. Для наших предков, которые занимались земледелием, это было актуально. И не только для них — для любых аграрных культур распад старого и появление нового связаны с зимним солнцеворотом. Этому празднику после принятия христианства на Руси будут посвящены Святки».

На самом деле, зимние обряды у славян начинались еще с Покрова Богородицы (в древности к нему был приурочен языческий Праздник урожая), который проходит с 1 по 14 октября. А с Рождества — новая фаза зимнего цикла обрядов.

«Исходя из этнографических данных, можно предположить, что такие праздники сопровождались обязательной обильной трапезой. Согласно источникам XIX века, в нее входила славянская обрядовая пища: кутья и блины. А вот под самый Новый год поесть нужно было хорошо и сытно: в меню входили прежде всего мясная, жирная пища (особенно свинина), колбасы», — отмечает Дмитриева.

И еще важно, чтобы первый день был праведным. Здесь современность идет вразрез с обычаями: русские крестьяне в первый день нового года вставали не в обед, как сегодня, а наоборот, пораньше. Потом ходили по деревне, разбрасывая зерно — дабы был хороший урожай.

«Ходили по деревне и ряженые (вероятно, отголоски этого сегодня — карнавальные костюмы и маски. — Прим. ред.), и те, кто колядовал. Иногда Колядой, кстати, называют сами Святки. В это время из преисподней вылезает всякая нечисть — отсюда и ряжение. Люди изображают мелких «бесов», зверей, покойников, — объясняет Татьяна Николаевна. — Во всей Европе с древности верили, что до Нового года нужно сделать все дела, раздать долги и начать все с чистого листа. Поэтому в некоторых странах даже было принято избавляться от старой мебели, которую до сих пор торжественно выбрасывают из окна в Италии. Славяне же в первый день нового года приносили в дом чистую ключевую воду и умывались ею (так что сюжет знаменитого фильма «Ирония судьбы, или С легким паром» вполне исторически оправдан. — Прим. ред.). С тех времен до нас дошло вот это ощущение, что старое разрушается, а новое непременно должно быть хорошим».

Этот обычай смотреть на первый день года совсем по-новому можно назвать магией первого дня. Он относится к старым верованиям, которые, скорее всего, бытовали и у древних славян. Те предполагали, что весь год будет таким, как его первый день: сытно поешь сначала — не будешь голоден до конца. Буквально с тех времен к нам и пришла пословица: как встретишь Новый год, так его и проведешь (потом на эту традицию наложатся тотальный дефицит при СССР и, возможно, память о военном и довоенном голоде: люди будут «отъедаться» за весь прошлый и будущий год).

Елки, палки и огни

«Новый год <…> — единственный ритуал, который был заимствован из старой России и не был связан с общественно-политической историей страны, взявшей точкой отсчета Великую Октябрьскую революцию. Став в эпоху позднего социализма праздником, где вся страна, собравшись у телевизоров, слушает поздравление главы верховной власти, Новый год эффективнее любой пропаганды выполнял задачу объединения людей вне возрастных, социальных, политических и национальных различий», — пишут в статье «Новый год как праздничный ритуал советской эпохи» (журнал «Искусствоведение и культурология» УрФУ, № 2, 2010 год) Т. А Круглова и Н. В. Саврас.

Впрочем, этот праздник стал своеобразным «орудием пропаганды» уже со времен Петра I, который, как известно, мечтал обратить отсталую Русь лицом к «прогрессивной» европейской цивилизации. Для этого нужно было сначала изменить у русского человека представление о времени. Зачем? Чтобы разрушить аграрное мировоззрение предков, связав его не с природными явлениями, а с культурой.

Поэтому с 1700 года царь-реформатор приказал начинать год 1 января по юлианскому календарю, приурочив его к Рождеству. Наступление 1700-го праздновали в Москве по указу царя целых семь дней (вероятно, с тех времен и была заложена традиция долгих зимних выходных в современной России). Первого января царским указом было велено пускать ракеты, зажигать огни и «украсить дома от древ и ветвей сосновых, еловых, можжевеловых». То есть поначалу никакой елки в домах и не было — только хвойные ветки. Несмотря ни на что, в XVIII веке Новый год ничем не выделялся среди других праздничных святочных дней — это был лишь один из них.

Еще в 1830-х традиция устанавливать новогоднюю ель в домах считалась немецкой: так делали, в частности, петербургские немцы. Взрыв интереса к новогодней красавице и другим обязательным атрибутам Рождества произошел лишь на рубеже 1830-1840-х, в эпоху популяризация немецкого романтизма. Как пишет известный российский филолог и фольклорист Светлана Адоньева в своем труде «История современной новогодней традиции», это случилось одновременно с увлечением произведениями Эрнста Гофмана. Речь в первую очередь о «Щелкунчике» и «Повелителе блох», которых выпускают к Рождеству в виде детских книжек с картинками.

А вот образами Деда Мороза и Снегурочки мы обязаны Некрасову с его поэмой «Мороз, Красный нос» и Островскому с пьесой «Снегурочка». Хотя до советских времен образ последней популярным не был. Внучки Деда Мороза, как пишет Светлана Адоньева, нет ни на одной дореволюционной открытке. А у славян лик Мороза был скорее собирательным, состоящим из разных зимних духов.

Все равно праздник в те времена не был массовым: отмечали его только особо «продвинутые» аристократы и дворяне и исключительно в кругу семьи. Хотя с 1852 года начали устраивать и публичные елки, но эти празднества не носили такого размаха, какой будут иметь советские торжества. Крестьянам новый праздник был чужд. Отчасти поэтому, как полагают исследователи из Уральского федерального университета Круглова и Саврас, Новый год так сильно внедрился в советскую праздничную культуру, которая изо всех сил стремилась создавать новые, не связанные с религией предков, ритуалы.

Дед Мороз и социализм

Вопреки распространенному мнению, после революции празднование Нового года не отменили: наоборот, начиная с середины 1920-х его активно отмечали, но старались придать веселью коммунистический оттенок: торжества проходили на фоне всевозможных антирелигиозных кампаний. В детских садах устраивали «Вечера безбожника» и «Красные елки». Впрочем, после сворачивания НЭПа репрессий было не избежать: отменили длинные рождественские выходные, ввели запрет на продажу елок, празднование Рождества и отчасти — Нового года.

Как ни крути, а большевики видели в них отпечаток дикарства, «поповскости» и «религиозного дурмана». Одумались только во времена Сталина. Ведь, несмотря ни на что, люди все равно отмечали Новый год (точнее, более «опасное» в политическом смысле Рождество), но тайно, в кругу семьи.

Так елка и Дед Мороз вошли в дома страны самых счастливых рабочих (и крестьян, конечно), и по-настоящему народным праздником Новый год стал только в СССР. Кстати, шуба сказочного старца начала приобретать красный оттенок тогда же — вероятно, в честь главного цвета Страны Советов. До этого, правда, Мороза тоже могли изображать в красном, ассоциируя с европейским Санта-Клаусом. Но, пожалуй, чаще — в синем (достаточно взглянуть на дореволюционные открытки, да и на таковые 1960-х и 1970-х).

Впервые после долгого перерыва новогодье отметили в Кремле в 1935 году, а в январе 1937-го у Деда Мороза появилась спутница — Снегурочка. То, как отмечали торжество, одним из первых описал Аркадий Гайдар в рассказе «Чук и Гек» 1939 года: «Днем чистились, брились и мылись. А вечером была для всех елка, и все дружно встречали Новый год. Когда был накрыт стол, потушили лампу и зажгли свечи. Но так как, кроме Чука с Геком, остальные все были взрослые, то они, конечно, не знали, что теперь нужно делать. Хорошо, что у одного человека был баян и он заиграл веселый танец.

Тогда все повскакали, и всем захотелось танцевать. <…> Потом танец окончился, и люди попросили, чтобы Гек спел песню. Гек не стал ломаться. <…> — Теперь садитесь, — взглянув на часы, сказал отец. — Сейчас начнется самое главное. Он пошел и включил радиоприемник. Все сели и замолчали. <…> Потом что-то стукнуло, зашипело, и откуда-то издалека донесся мелодичный звон. <…> Чук с Геком переглянулись. Они гадали, что это. Это в далекой-далекой Москве, под красной звездой, на Спасской башне звонили золотые кремлевские часы. <…> И тогда все люди встали, поздравили друг друга с Новым годом и пожелали всем счастья».

Как видим, поначалу советские люди даже не понимали толком, как после массовых атак на Новый год им отныне отмечать этот праздник. Для формирования новых традиций понадобилось не одно десятилетие. Окончательно канон сложился лишь к 1960-м. Большую роль в этом сыграли кинематограф, мультфильмы и книги: людям буквально показывали, как нужно праздновать Новый год, массово выходили брошюры с «инструкциями» и описанием торжества. Вероятно, отсюда — корни традиции транслировать на Новый год одни и те же всеми любимые фильмы: это просто часть стандартного алгоритма празднования.

Детские елки с тех пор имеют огромный размах — и это делали неслучайно: большевики, как известно, пропагандировали идею коллективизма и «большой семьи», в которой все равны, празднуют одно и то же одновременно. Тот же размах, впрочем, получили елки «взрослые»: накануне праздника работники организаций и заводов собирались вместе за большим столом или устраивали вечера в Доме культуры. Эта традиция берет начало со всем известного фильма «Карнавальная ночь».

А вот обычай посещения Дедом Морозом семейных елок возник только в послевоенные годы. Чаще всего им наряжался один из домашних — мужчина, хотя эту роль могла сыграть и женщина или даже повзрослевшие братья и сестры. Помогали другу друг и коллеги по работе, переодеваясь для детей сослуживцев. Вместо кутьи и ритуального задабривания сурового Мороза советскому сказочному деду-добряку детишки рассказывали стишки и пели песни. А он дарил им подарки, переданные предварительно родителями.

Еще в Стране Советов было важно создавать оптимистичный образ будущего, когда с каждый годом жить становится «лучше и веселее». Известно, что в середине прошлого века Дед Мороз даже рассказывал детям, сколько стали выплавили за год заводы и что еще больше ее произведут в следующем году. Этот праздник, замешанный на советской пропаганде, былых верованиях и «магическом мышлении» народа, как нельзя кстати способствовал формированию традиции ждать, что жизнь непременно изменится в лучшую сторону.

Отчасти из той же философии проистекает советская традиция показывать детям сказки на Новый год: и в сценках на утренниках, и по телевизору (для этого специально создавали фильмы о старых сказках на новый лад). Какие-то из них описывали традиционную борьбу добра и зла, где роли первого играли зайчики и белочки, другие в качестве «добра» показывали пионеров и прочих современных положительных героев.

Интересно, что сегодня эти мультфильмы и сказки смотрят даже взрослые, которые выросли в Советском Союзе. Все правильно, ведь философия сказки — прекрасного будущего в Новом году — транслировалась и для них, когда они были детьми. При СССР новогодний праздник окончательно становится триггером, который временно делал (и продолжает сегодня) всех жителей страны детьми, ожидающими чуда.

Кстати, о чуде. В условиях дефицита им был и богатый новогодний стол. Обычай наедаться на Новый год сытной пищей, как мы уже сказали, уходит корнями в седую старину, а вот традиционные блюда на современном столе россиян — дань советскому прошлому. До середины XX века страна, которая смогла победить гитлеровскую коалицию и впервые отправить человека в космос, была очень небогатой.

К 1940-м дела пошли лучше, но ни о каких салатах «Оливье» и «Мимоза» тогда не было речи, ведь не было основных ингредиентов (традиционным блюдом новогоднего стола считался студень, или холодец). Один из них — знаменитая докторская колбаса — появился в 1936 году, а после войны пришел другой — консервы (главный ингредиент салата «Мимоза»), поскольку стало развиваться рыбное хозяйство.

Однако окончательно обычай выставлять на стол к главному празднику страны всевозможные разносолы сложился примерно к 1950-м: тогда у новогодних блюд появилась еще одна традиционная черта — многокомпонентность. В 1937-м стали выпускать «Советское шампанское», а вот ароматные тропические фрукты — мандарины — на столах граждан появились уже в 1960-х. Зелеными их привозили из Абхазии и Грузии еще осенью, после чего они долгое время вызревали в ящиках.

В те времена цитрусовые оставались деликатесом, а сегодня среднестатистический россиянин может позволить себе на Новый год практически любое блюдо. Но мы по старинке бежим в магазин за мандаринами, целыми тазами готовим такой «недиетический» салат «Оливье» и в очередной раз слушаем выученные наизусть диалоги героев «Иронии судьбы». Что поделать — традиция!