Григорий Бакус: «Смерть красивых женщин на костре — это миф»

[Naked Science]: Что инквизиторы называли колдовством и чем расплата за него в средневековой Европе отличалась от наказаний в традиционных сообществах, где по сей день довольно жестоко расправляются с «колдунами»?

[Григорий Бакус]: Колдовство предполагает прямое вредоносное действие посредством магии. Практически любой случай начинался с того, что появлялся человек, который заявлял: меня сглазили или прокляли, я с кем-то поругался, а потом почувствовал сильное недомогание, недуг, у меня корова сдохла.

Колдовство определяли по наличию ущерба — здоровью либо имуществу. Примерно 90 процентов обвинений в колдовстве в XVI-XVII веках касались именно бытовых случаев, а не «высокой магии» и каких-то формул вызова демона. В конце XX столетия историки соотнесли содержание обвинений с тем, что мы знаем из этнографических источников, и увидели потрясающее сходство: будь то европейцы раннего Нового времени, индейцы или африканские племена — и те, и другие одинаково понимают колдовство.

То есть сами обвинения в колдовстве поначалу были мало связаны с христианскими представлениями. С точки зрения человека, который считал себя пострадавшим от колдовства и потому обвинял кого-то из соседей, ни Бог, ни дьявол не участвовали в этом конфликте. Анализируя охоту на ведьм с позиции исторической антропологии, немецкий историк В. Берингер отмечал: основное предположение, лежащее в основе этого явления, заключается в том, что неудача имеет социальное происхождение.

Удивительно не столько то, что в Европе позднего Средневековья — раннего Нового времени пришли к преследованиям за колдовство, а то, что это случилось так поздно — спустя тысячу лет после того, как христианство появилось в Римской империи. До XV-XVI веков Католическая церковь считала такого рода обвинения суевериями, происками дьявола, который морочит голову необразованным людям. Существовал специальный документ, так называемый Епископский канон (канон Episcopi).

Основной угрозой для себя Церковь видела не ведьм, а еретиков. Так что до позднего Средневековья — раннего Нового времени мы практически не встречаем преследований за колдовство. Ситуация кардинально меняется в XV-XVI столетиях — причем настолько, что немцы, например, изобрели специальный термин для обозначения злонамеренного колдовства, порчи — hexerye (современные формы Hexerei и Hexe, «ведьма»). То есть появляется новое слово, языковой маркер, который фиксирует новые культурные реалии.

Впрочем, в XV веке суды на колдунами еще только набирают обороты — мы фиксируем всего несколько десятков в течение десятилетия: по один-два человека в год, но важно то, что процесс уже имеет непрерывность. Такие обвинения появляются снова и снова, формируя собой тенденцию.

[NS]: Почему это произошло именно в то время?

[ГБ]: На протяжении Средних веков Церковь была неоднородной структурой — с ее орденами, сложной структурой управления. В реалиях XV века у разных ее представителей появились разные позиции по поводу колдовства.

Как правило, епископская администрация отстаивала старое видение, называя веру в колдовство суевериями. Церковники же вроде Генриха Инститориса, будущего автора знаменитой книги «Молот ведьм», придерживались другой точки зрения — раз добрые христиане страдают, Церковь должна вмешаться и реагировать со всей мощью репрессивного аппарата. И люди, занявшиеся написанием демонологических трактатов, фактически создали новую мифологию вокруг колдовства — с идеей шабаша и договора с дьяволом.

Такая развилка мнений оформилась в XV веке, а потом на Европу обрушилось несколько больших потрясений. Первое — серия религиозных войн, когда Германия (и вся Европа) раскололась на протестантов и католиков, началась резня, которая продолжалась 20-30 лет. В результате человеческая жизнь резко упала в «цене».

Второе — так называемый малый ледниковый период, начавшийся примерно в середине XVI века. Это времена сильных похолоданий и, как следствие, неурожаев. Очень уязвимое крестьянское общество — оно первым оказывалась на пороге голода — реагировало на это крайне болезненно.

Все это приводит к всплеску обвинений в колдовстве, начиная примерно с 1580-го и до 1620-1630-х годов. На этот период, пожалуй, приходится максимум таких случаев. Мы видим эскалацию социальных преследований, когда в течение десятилетия могли погибнуть несколько тысяч человек в одном княжестве.

[NS]: Такие преследования были инициированы именно инквизицией?

[ГБ]: Это очень интересный нюанс, потому что инквизиция, как специальный церковный трибунал, к колдовству обычно большого отношения не имела. Колдовством могли заниматься светские суды, и именно там проводили подавляющее большинство процессов.

Но когда мы говорим об этом, часто возникает путаница из-за многозначности латинских терминов. Inquisitio в средневековом уголовном праве означало «дознание», специальную процедуру с применением пытки — что полностью относилось к сфере светских судов. Одновременно это же слово использовала Церковь с другим значением: инквизиция — это специальное расследование, которое должно было выявить расхождение с религиозными догматами на местах, другими словами — признаки ереси.

[NS]: Какую роль сыграл в этом Инститорис?

[ГБ]: На примере Инститориса, кстати, любопытно посмотреть, как разворачивался маховик репрессий.

Как полицейский орган инквизиция формируется в Испанском королевстве в конце XV века. Ее учредил папа римский Сикст IV, он же выдал первый документ (бреве), подтверждающий полномочия Инститориса как инквизитора в Верхней Германии. Бреве Сикста IV содержало общие формулировки относительно полномочий и было направлено скорее против еретиков.

Еще одно обстоятельство — в отличие от Испании, в Священной Римской империи германской нации не было единой королевской власти, которая могла бы поддержать усилия инквизитора. Инститорис попытался повернуть дело так, чтобы колдовство стало предметом деятельности именно церковной инквизиции, то есть его самого. Но поначалу дела у него шли с переменным успехом.

Первый успех (относительный) случился в Равенсбурге осенью 1484 года, потому что он нашел общий язык с местным епископом. В итоге Инститорис провел инквизиционный процесс против ведьм, где было всего две казни. «Брат Генрих» в своем трактате упоминает имена осужденных: банщица Агнесс и Анна из Миндельхайма. Это и есть самый большой успех в его послужном списке.

При этом в Равенсбурге были и оправдательные приговоры. В городском архиве сохранился специальный документ Urfehde (гарантия добропорядочного поведения, означавшая отказ от мести людям, имевшим отношение к аресту) некой Эльзы Фрувендинсте.

Второй заход Инститориса случился в 1486 году. Чуть ранее, в декабре 1485-го, «брат Генрих» добился от нового папы Иннокентия VIII получения новой буллы, которая прямо упоминала колдовство как законную цель преследований. Но, приехав в Инсбрук, он все равно столкнулся с противодействием со стороны епископа. Тот посчитал, что вопросы, которые Инститорис задавал женщинам, немного оторваны от предмета обсуждения: он спрашивал о сексе, отношениях с нечистой силой — это вызвало грандиозный скандал, и процесс сорвался.

После этого как папский инквизитор он уже фактически не занимался преследованием колдунов. Но зато написал «Молот ведьм» и постарался его несколько раз издать. В этом смысле самое большое достижение в том, что он добился двух изданий своего трактата у Антона Кобергера из Нюренберга — в 1494 и 1496 годах Кобергер был печатником, который фактически стал издателем-монополистом в своем городе. Он специализировался на церковной литературе, у него была потрясающая система сбыта по всей Европе. То есть, если вы издали книгу у него, она будет продаваться в Париже, в итальянских городах и практически по всей Европе. Так Инститорис нашел логистическое решение своих проблем после того, как потерпел грандиозное фиаско.

Есть еще один очень интересный эпизод, когда в 1491 году «брат Генрих» приехал в Нюрнберг. В этом городе доминиканцы пользовались большим уважением, и городской Совет попросил его проконсультировать на тему того, что такое колдовство, — как признанного эксперта. В ответ Генрих написал небольшую рукописную книгу-руководство, которая довольно сильно отличалась от самого «Молота ведьм» (сейчас как раз готовится расшифровка этого текста Кристофером Мэккемом, подготовившим ранее кембриджское издание «Молота ведьм»).

В этой истории самое интересное в том, что Инститорис фактически не стал реализовывать свои полномочия инквизитора, не стал сам проводить процессы, хотя булла Иннокентия не утратила юридической силы. Он выполнил свою миссию иначе — оставил наставления и уехал. Городской совет с благодарностью книгу принял, но каких-то последствий тогда фактически не было.

[NS]: Получается, «Молот ведьм» не особенно повлиял на репрессии по отношению к колдунам?

[ГБ]: Поначалу почти не повлиял. В «Молоте ведьм» Инститорис попытался объединить все, что думали о колдовстве разные доминиканцы — как немцы, так и итальянцы, — поскольку ездил через Северную Италию и общался с разными людьми. Поэтому «Молот ведьм» — не практическое руководство, а некий сборник, выражавший общее отношение к колдовству авторов-доминиканцев.

[NS]: Когда же «Молот ведьм» завоевал популярность?

[ГБ]: Книга неожиданно оказалась очень востребованной уже во второй половине XVI века, спустя примерно 80 лет после ее написания. Как раз тогда, когда Европу начало сильно трясти из-за религиозных расколов и климатического кризиса, о которых мы говорили. Тогда этот труд вошел в обиход и отчасти начал определять политику по отношению к людям.

К тому времени уже были и другие демонологические сочинения. Инститорис не был ни первым, ни последним в этом «жанре»,— подобные труды стали появляться еще в первой половине XV века, но эти идеи получили большое распространение только в первой половине XVII столетия — в крайне сложных условиях, когда крестьяне оставались без урожая и росла массовая социальная напряженность.

Уже скоро — в конце 2024 года — на русском языке должна выйти «Стрига», диалог, который написал итальянский гуманист Джанфранческо Пико делла Мирандола — племянник знаменитого Джованни Пики делла Мирандолы. Перевод этого сочинения подготовил доктор филологических наук Роман Львович Шмараков, а я принимал участие в этом проекте как автор вступительной статьи и части комментариев.

[NS]: Тогда нужно было найти «общего врага», то есть ведьму?

[ГБ]: В каком-то смысле да. Крестьяне могли прийти к своему князю с вилами и аргументами о том, что их отцы и деды такого не видели, значит, это все неспроста. Интересно, что подобные тенденции были больше характерны для небольших социумов. Крупный город имел в отношении этого иммунитет. В том же самом Нюрнберге, о котором мы говорили, за всю историю казнили за колдовство меньше людей, чем пальцев на одной руке: двух женщин и одного мужчину в 1659-1660 годах.

[NS]: Потому что там не было крестьянской общины?

[ГБ]: Там были образованные юристы. И сам город был богатым, с высоким уровнем жизни. Эталон цивилизации — там следили за соблюдением законности. Старались построить такую муниципальную службу, которая будет решать все конфликты.

Обвинения в колдовстве происходили в Нюрнберге с завидной регулярностью начиная с XIV века — иногда по несколько случаев за год. Однако самое суровое наказание, которое ожидало человека, — изгнание из города.

Похожая ситуация сложилась тогда в другом немецком городе — Ротенбурге-на-Таубере — с пятью-семью тысячами населения. Согласно исследованиям Э. Роулендс, за 150 лет там было примерно 40 крупных процессов, но казнили максимум около десятка человек. В каком-то небольшом княжестве — для сравнения — ультракатолический епископ, проводивший чистку, мог за пару лет отправить на костер сотни людей.

[NS]: Можно назвать «эпицентры», где казней было больше всего?

[ГБ]: Да, такие были. Они четко структурированы по времени. Это, как я уже говорил, первая половина XVII века и по большей части Германия времен Тридцатилетней войны (1618-1648 годы) — грандиозного политического катаклизма, на фоне которого случился еще один виток религиозного радикализма, когда католики и протестанты пытались продемонстрировать максимальное религиозное рвение.

В крупных княжествах, которые остались католическими и где у власти стояли епископы, маховик репрессий вышел практически на промышленный масштаб. Особенно это было характерно для небольших городов, куда приезжали специально уполномоченные от епископа комиссары по делам ведьм и начинали чистку. Она проходила в страшном режиме — людей сжигали сотнями. Самый знаменитый случай — деятельность комиссара по делам ведьм Франца Буирмана в Рейнбахе, действовавшего от имени архиепископа Кёльнского.

[NS]: Получается, имел место человеческий фактор?

[ГБ]: И человеческий фактор, и политическая конъюнктура, когда жизнь резко перестает что-то стоить, так как идет грандиозная война, получившая название Тридцатилетней: людей вешают, сжигают деревни. Здесь мы видим, как повлияла Реформация: в условиях прямого противостояния с протестантами именно епископы оказываются главными проводниками преследований.

В княжестве-епископстве Кёльн (специфическая ситуация в Германии раннего Нового времени — епископство, которое выступает самостоятельным государством) под управлением архиепископа Фердинанда фон Байерна за 10 лет на кострах сожгли 2000 человек. В Вюрцбурге под управлением епископа Филиппа Адольфа фон Эренбурга — 900 человек за четыре года (там было даже больше репрессий, поскольку, с одной стороны, немного меньше само княжество, с другой — более сжатый временной срок). За три года — с 1626-го по 1629-й — Георг Фридрих, епископ Майнцский, угробил 768 человек. Это верхние точки — пик. Дальше график идет вниз.

Насилие концентрировалось точечно, подавляющее большинство преследований было сильно меньше по количеству жертв. Но небольшие «охоты» охватывали значительные территории.

Такая тенденция распространяется на весь период преследования ведьм — примерно с середины XV до середины-конца XVII веков. Какое-то время было по несколько жертв на протяжении десятков лет, а потом — сразу сотни.

Страх колдовства распространялся волнами и по географическим зонам. Например, мы четко видим этот всплеск в таких периферийных регионах, как Венгрия. Несмотря на близость Германии, Венгрия долго держится на небольшом уровне преследования, а всплеск приходится на XVIII столетие. В Швецию это пришло во второй половине XVII века, опять же, волной и унесло жизни более 300 человек. Потом наступает спад.

[NS]: С чем это связано?

[ГБ]: С тем, что страх очень большой, люди в пределах одного поколения стараются сделать так, чтобы этот кошмар не повторился: если после какого-нибудь одного суда процесс выйдет из-под контроля, то в «конвейер» может затащить их самих.

В том же Инсбруке, где потерпел фиаско Инститорис, крупных преследований ведьм больше не было. Жители почувствовали, какого это, подумали и решили: такого добра больше не надо. Не то чтобы они перестали верить в ведьм, не то чтобы вдруг стали рациональнее мыслить — просто осознали социальные последствия и то, что они тоже могут оказаться среди обвиняемых.

Показательный пример, который я очень люблю, — его исследовал немецкий историк В. Берингер. Эта история произошла в Оберсторфе в 1585-1586 годах— одном из небольших городков в Альпах.

Представьте себе поля, коров из известной рекламы шоколада. И вот на фоне такой пасторальной идиллии разворачивается следующая картина. Пастуху по имени Хонрад Штоклин якобы приходят мистические видения, и он обретает дар целителя. В одном из видений ангел указывает ему на местную старушку — Анну Энценсбергерин. Мол, она и есть ведьма, колдовством вызвавшая болезнь у женщины, обратившейся к Штоклину за исцелением.

Старушку арестовали, но судьи епископа Маркарда фон Берга пришли к выводу: если Штоклин знает, что эта бабулька — колдунья, значит, сам причастен к этому преступлению. Ведь узнать ведьму может лишь тот, кто был с ней на шабаше. Да и старушка оказалась неглупой. Осознав, что ей все равно не оправдаться, заявила: да, я ведьма, но колдовству меня научила Урсула, покойная мать Штоклина.

И понеслось. В крошечном населенном пункте казнили как минимум 20 человек за два года. Весь город оставался должен епископской администрации за проведение процесса на протяжении еще 20 лет, ведь в Оберстдорф прибыл знаменитый палач Ганс Биберахский.

В деревне Хинделаг в тех же Альпах в 1583 году случилась похожая ситуация, но совершенно с другим финалом. Некая Барбара Вильхальмин во время богослужения выбежала из толпы и крикнула, указывая на соседей: «Тебя, Андреас Прель, и тебя, Урсула Шмидин, я вызывая к ответу в долине Иосафат на Страшном суде!» Все были в шоке. Начали разбираться.

Оказалось, пару лет назад в сад к этой женщине залез ребенок — воровал груши. Она заметила и обрушилась на него с руганью. Ребенок упал, сломал ногу, после чего стал хромать, а его родные подумали, что она навела на него порчу. Но жаловаться не стали, а смекнули: раз в дело замешано колдовство, то ведьма должна сама снять порчу.

Все это время родня ходила за женщиной и угрожала ей, пока та не начала сходить с ума. Что же сделал епископ — все тот же Маркард фон Берг? Понимая, чем все грозит, он приказал всем участникам взять епитимью — сидеть на хлебе и воде, почаще молиться. В итоге никто не пострадал.

[NS]: Ведьм и колдунов действительно сжигали на кострах заживо? С помощью чего проводили пытки?

[ГБ]: В Средние века практиковали различные способы казни. Поначалу из гуманных соображений казнить могли мечом, а тело сжечь. Позже — да, в основном сжигали.

Пытали, как правило, с помощью дыбы. Первоначально продолжительность пытки строго регламентировалась: палач не мог допустить, чтобы обвиняемый умер на пытке. Но с середины XVI века колдовство признали исключительным преступлением, и эти ограничения были сняты.

[NS]: Сколько ведьм и колдунов сожгли на кострах за весь период преследований?

[ГБ]: Есть несколько обобщающих работ по этому поводу, но с точностью в 100 процентов посчитать число погибших невозможно — из-за фрагментарности архивных коллекций и пока недостаточной изученности всего массива.

В целом я ориентируюсь на данные, которые приводил Б. Левак. Этот исследователь оценил размах преследований в Европе в 90 тысяч человек за три столетия, из которых примерно половину казнили. Если мы говорим о всех германских землях, включая нынешние Австрию и Чехию, то получается, что с 1530-х до конца 1730 годов казнили более 23 тысяч человек. Из них 19 050 — женщины, 4575 — мужчины.

То есть 76 процентов казней пришлось на женский пол. Но эти показатели могут сильно варьироваться в зависимости от отдельных княжеств, то есть «средняя температура по больнице», касается она огромной территории Священной Римской империи германской нации.

В других регионах проценты могли составлять чуть ли не 50 на 50, лишь с небольшим перевесом в сторону женщин. В Нормандии процент женщин оказался низким — только 27 (среди обвиняемых были 278 мужчин и только 103 женщины). Но по большей части, конечно, страдал в первую очередь прекрасный пол.

Интересно, впрочем, что поначалу преследованиям чаще подвергали мужчин. Один из самых ранних протоколов процессов о колдовстве, который вели в Лозанне с 1438 по 1528 год (90 лет!), содержит упоминания об аресте 16 мужчин и 11 женщин. Пропорция в сторону женщин начала меняться в конце XV — начале XVI веков.

[NS]: Почему это произошло?

[ГБ]: Женщины, как правило, не могли никуда уехать: они все время находились на хозяйстве, в деревне. Мужчина же мог поехать в город на заработки и там затеряться. Или податься в наемники-ландскнехты и уйти на войну. В случае возникновения колдовской паники участникам приходилось выбирать из тех, кто рядом и кто на виду.

[NS]: Правда ли, что на кострах сжигали прежде всего красивых женщин?

[ГБ]: Я бы сказал, что это миф. Потому что в тех случаях, когда мы знаем возраст обвиняемых, то видим: наибольшее число дел касались дам старше 50 лет (а ведь до этого возраста в те годы еще дожить надо было).

Женская притягательность точно не стояла на первом месте, даже не на втором. В основе любого процесса скорее был какой-то конфликт, большой накал страстей, когда люди очень не любили друг друга, но не могли рационально объяснить природу отношений между собой.