Мертвые туши: как в Крыму краснокнижных животных продают

Ирина Логоминова — не только биолог, но и известный в Крыму зоозащитник. Много лет, не без поддержки Карадагского природного заповедника, она, как Дон Кихот, борется с ветряными мельницами — дельфинариями и рыболовецкими сейнерами. И все это для того, чтобы спасти китообразных и снизить антропогенную нагрузку на Черное море.

[NS]: Ирина, как получилось, что вы вообще стали изучать дельфинов?

[ИЛ]: У меня с детства была любовь к морю и ко всем его обитателям. Большую часть жизни при этом я прожила в Крыму и всегда любила китообразных. Потому что смотришь на них и начинает болеть душа. Хотя, как многие дети, вообще-то я увлекалась динозаврами. Но сначала я пошла по другому пути — отучилась на славянской филологии, а потом параллельно стала учиться на биолога, осознав, что вот оно — мое. В принципе, первое высшее созвучно второму — я тоже изучаю язык, только не людей, а дельфинов. Ими я занимаюсь уже больше 10 лет.

[NS]: Я знаю, что поначалу вы сами работали в дельфинарии. Расскажите об этом.

[ИЛ]: В дельфинарии я работала год. Тогда я просто не понимала, насколько глубока проблема. Во главе всей системы крымских дельфинариев стоят одни и те же люди, которые образовали ее еще в 1990-х—2000-х годах. Хотя руководители остальной сети российских дельфинариев — тоже несколько человек, которые на связи друг с другом. Я как раз работала у одного из таких людей.

[NS]: В чем главная проблема дельфинариев?

[ИЛ]: Все дельфины попадают туда нелегальным способом, потому что вообще с 2000-х годов отлов этих животных у нас запрещен. Дельфинарщики пользуются документами на дельфинов, отловленных в 1990-х, 2000-х годах, то есть до запрета на отлов. И эти бумаги, в отличие от дельфинов, живут вечно. Такая ситуация в целом по стране — на материке даже хуже, в Крыму они по крайней мере все на виду и можно хоть как-то отслеживать, что там происходит.

На момент, когда я стала работать в этом дельфинарии, всех дельфинов отловили недавно, а двое были совсем дикие. Их звали Малыш и Лилу. С ними я и работала — они совершенно не давали к себе приближаться, только спустя несколько месяцев мы смогли понемногу приручить их. Но, к счастью, в один из декабрьских штормов оба благополучно «сбежали» из бухты, куда их временно поместили (до того как животное переведут в дельфинарий, оно находится в загороженной бухте, где его и приручают. — прим. NS). То есть документы на дельфинов не соответствовали самим животным. И что вы думаете — в этом году владелец того самого дельфинария получил бессрочную лицензию на свою культурно-развлекательную деятельность!

Вот вам другой пример. Мы как-то пришли с проверкой с таможенным управлением в еще один крымский дельфинарий — было подозрение на контрабанду животного через границу. Забегая вперед, скажу, что факт контрабанды действительно был установлен и было заведено уголовное дело. В тот день его хозяин был особенно любезным и официально нам сообщили, что у них находятся три дельфина, хотя по факту их оказалось только два.

Весь персонал уверял нас, что дельфинов двое и только охранник проговорился, что их на самом деле было три. Следователь спросил, увозили ли куда-то животных, он ответил: нет, не увозили. А потом выяснилось, что этот дельфин ночью умер и его тренеры, которые на следующий день проводили представление и рассказывали детям о своей безграничной любви к животным, проводили дельфинотерапию, просто расчленили его труп. Мы нашли его в морозилке.

Все для того, чтобы сохранить «бесценный» пакет документов. Причем этот дельфин был еще совсем ребенок и был совершенно здоров. Просто его купили и поместили в вольер к двум взрослым самцам. И, вероятно, те настолько подавляли его (у дельфинов есть иерархия и свои законы в этом смысле), что дельфинарщики отсадили его в совсем маленький бассейн, где он и умер.

Организм дельфинов очень чувствителен и сгорает как спичка, если условия содержания не соответствуют нормальным. Им нужен простор, потому что в природе они за день проплывают десятки километров. В противном случае существует угроза застоя легких. Кроме того, им нужна постоянная циркуляция морской воды, никакого хлора быть не должно: это вредно для животных (именно поэтому почти все морские котики, дополнительно содержащиеся в таких дельфинариях, слепые; на морских котиков она действует еще более губительно, чем на дельфинов. — прим. NS).

Хлор добавляют, чтобы вода не цвела, была чистой и проще было ухаживать за бассейном. Кроме того, там же купаются люди — дельфинарии сегодня предлагают такую услугу и активно продают дельфинотерапию, эффективность которой не доказана никем. Вообще дельфины в условиях неволи — сломленные личности. И должно пройти неизвестно сколько времени, чтобы вернуть животное к нормальному психическому состоянию.

Дельфины очень интеллектуально развиты, у них довольно тонко устроенная психика, есть собственная воля. Это знает любой, кто работал с ними. А во всех дельфинариях предусмотрена система наказаний: если животное не выполнило задание, его наказывают, не дают рыбку. Но самое страшное для дельфина не это, а уход тренера. Для животного, который долго прожил в условиях неволи, это самый большой стресс. Ужасно и то, что некоторые тренеры даже применяют силу по отношению к своим подопечным — бьют их.

[NS]: Сколько стоит афалина на черном рынке?

[ИЛ]: Раньше стоила 20-30 тысяч долларов, сейчас курс изменился, поэтому точно не скажу. Их ловили рыбаки, устанавливающие ставники — лабиринты из сетей, куда дельфины периодически заходят поесть рыбы. А сколько приносят эти животные дельфинарию, нужно считать, исходя из стоимости билетов и посещаемости. Плюс дельфинотерапия, стоимость которой измеряется космическими суммами.

[NS]: Почему надзорные органы не реагируют на нарушения?

[ИЛ]: У контролирующих и проверяющих структур никогда не возникает вопроса, откуда вообще животные появились в дельфинариях и соответствуют ли их документы реальным дельфинам. А то, что те не «подходят» ни по возрасту, ни даже по полу (!), никого не волнует. Даже чипы полностью дискредитировали себя как идентификационная система — их сегодня перепрошивают или достают из мертвых животных и вживляют новым. Правда всегда не на стороне животных, а только на стороне их владельцев, хотя краснокнижные виды, к которым относятся дельфины, не могут быть собственностью человека — по закону они находятся лишь в пользовании у этих лиц.

Я много раз присутствовала на проверках Росприроднадзора. На одной из них представителей этого ведомства не смутило то, что дельфин не просто не выплывал на помост для проверки, но метался по всему бассейну. Тренеры ловили его сетями. А ведь животное, которое находится в условиях неволи хотя бы полгода, никогда не ведет себя так — оно не боится людей. То же самое было при другой проверке, когда один из специалистов показывал проверяющему половые органы дельфинов, объясняя, что это самка, хотя держал на руках самца.

Еще пример — один из наших крымских дельфинариев, в котором обитают животные, добытые браконьерским способом совсем недавно. Об этом знаю не только я, а все, кто занимается этой темой. Когда была проверка, в которой участвовала и я, на руках владельца обнаружилось пять пакетов документов, а по факту животных — всего четыре. То есть пятого дельфина не существует — его не успели отловить, а документы на него уже есть. Пишешь запрос по этому поводу в Росприроднадзор — начинаются бесконечные отписки, переадресация в другие структуры. И вроде бы что-то происходит, а по факту — ничего, дело закрывают по истечении срока давности или пишут, что документы утеряны. Одни делают вид, что не слышат, другие — что не видят, третьи — ничего не говорят. В итоге происходит лишь бесконечный круговорот бумаг по кабинетам.

Один из последних случаев. Два владельца дельфинария поругались друг с другом, и один забрал у другого своих дельфинов. Причем забирать их было некуда, поэтому он их долго возил с места на место и пристраивал по другим дельфинариям. Одна из самок успела забеременеть, а это полное противопоказание к перевозке — она умерла. Наказание никто не понес, потому что владелец кричит: это мой дельфин, что хочу, то и делаю. Не помогает решительно ничего, поэтому уже начинаешь опускать руки. Хотя я понимаю, что это временное явление, сейчас надо браться и заново работать.

Та же самая ситуация, кстати, и с краснокнижными птицами — теми самыми, с которыми на улицах предлагают туристам сфотографироваться. Обращалась в прокуратуру, другие ведомства — начинается обмен письмами. Максимум — им выписывают штраф за выгул животного в запрещенном месте. А то, что на краснокнижный вид нет никаких документов, что такого вида деятельности, как фотографирование с такими птицами, вообще не существует — об этом все умалчивают.

[NS]: Можно ли выпустить в море дельфинов, которые живут в неволе?

[ИЛ]: Конечно. Хотя многие люди, позиционирующие себя специалистами по дельфинам, повторяют одно и то же: что животное, пожившее в неволе, нельзя выпускать в море. Возможно, это касается очень давно отловленных особей, но относительно недавно попавших в неволю — нет. Дельфины очень социальны, для них огромную роль играет их семья. Тем более что существует методы обратного «одичания» дельфина, когда его выпускают не сразу в открытое море, а постепенно — сначала ограждают бухту, не контактируют с ним. Довольно быстро животное вновь привыкнет к морю, после чего его можно спокойно отпустить на свободу.

[NS]: Расскажите о том, как устроен социум дельфинов.

[ИЛ]: Их взаимосвязи друг с другом очень сложны. Советские ученые описывали более 40 видов охоты у этих животных. Есть такой способ — котел, когда дельфины зажимают рыбу и каждый находится на определенном расстоянии друг от друга. При этом дельфин-разведчик заходит в бухту в поисках рыбы: если не находит, то уходит; если находит, то начинает свистеть остальной команде. Развито у дельфинов и игровое поведение; а еще у них есть свисты-автографы, которые, в течение первого года жизни, должна придумать и научиться свистеть (для своего обозначения) каждая афалина. А это уже говорит о самосознании дельфинов — получается, они могут идентифицировать себя.

Второму виду китообразных Черного моря — белобочке — повезло больше. Она почти не описана, потому что является дельфином открытого моря, ее очень сложно изучать. Содержать ее в неволе невозможно, ей нужны огромные пространства, если этого нет, то сразу наступает смерть. Плюс она очень восприимчива к стрессу. То же самое с морской свиньей азовкой — еще одним обитателем Черного моря.

[NS]: Почему дельфины выбрасываются на берег?

[ИЛ]: Это связано с больной экосистемой и ее следствием — инфекциями. Ведь дельфины точно так же могут болеть, как и люди. Их организм вообще сложно устроен, и его не так просто вылечить. Правда, если с иммунной системой все в порядке, то дельфин легко справится с инфекцией. Но когда животное уже в агонии, оно стремится приплыть к берегу. Ведь ему уже трудно держаться на плаву и дышать.

Главную роль в этом вопросе играет экологическое состояние моря. На Черном море сегодня оказывается сильная антропогенная нагрузка — бесконечный вылов рыбы на промышленном уровне. Рыболовецкие сейнеры сегодня могут ловить рыбу уже чуть ли не везде, нарушается сам способ добычи рыбы, и тралы протягивают прямо по дну, а не по поверхности. В результате убивается вся прибрежная экосистема, включая икру. В итоге страдает высшее звено экологической цепи — дельфины. Они недоедают, ухудшается работа иммунной системы, что чревато инфекциями, к тому же оскудение кормовой базы напрямую влияет на способность дельфинов к воспроизводству.

[NS]: Что вы думаете о волонтерских организациях, которые занимаются спасением дельфинов, выбрасывающихся на берег?

[ИЛ]: Увы, помочь они никому не могут: если дельфин в агонии, спасти его практически невозможно. Можно продлить его жизнь на несколько часов, на сутки, максимум на месяц, но больше ничего. Повторюсь, организм дельфина очень сложно устроен. В результате получается не помощь, а спекуляция на тех, кому нельзя помочь. Например, волонтеры повсюду говорят о том, что нужно строить центры по спасению животных, но упорно молчат про дельфинарии. Потому что они работают с их врачами. Сами же волонтеры, к сожалению, мало что знают о дельфинах как о животных.

Недавно мне прислали видео, где один из них поливает из ведерка водой белобочку, которая лежит в бассейне. И льет прямо на голову, там, где дыхало. И дельфин начинает издавать характерный звук — задыхается. А люди на видео смеются и говорят: ой, смотрите, как он радуется.

Проблему нужно решать по-другому: оздоравливать экосистему самого моря, чтобы у животных было достаточно кормовой базы. Ограничить промышленный вылов и, конечно, закрыть дельфинарии!

[NS]: Есть ли какие-то цифры по выбросившимся на берег дельфинам?

[ИЛ]: Достоверных — нет. Как-то в СМИ прошла информация, что в Черном море ежегодно погибают 20 тысяч дельфинов. Эту цифру подхватили все подряд, и мы с моим коллегой стали выяснять, откуда она взялась. Дело в том, что в нашем море в принципе нет такого количества дельфинов. И если бы даже были, то такие масштабы гибели очень быстро привели бы к их полному вымиранию. Один из волонтеров, который позиционирует себя как ученый и сидит в Общественной палате, вообще созвал конференцию в Москве и озвучил цифру — 40-60 тысяч. Я у него спросила, откуда она. Он ответил, что отталкивался вот от этих 20 тысяч и подкинул еще сверху несколько десятков для надежности. Вы понимаете, что если бы у нас было столько дельфинов, то они бы не были в Красной книге? В общем, проблем с людьми не меньше, чем с дельфинами.

[NS]: Многие страны Европы давно отказались от дельфинариев и зоопарков. Как к этому прийти и нам?

[ИЛ]: Это проблема комплексная. Для этого нужно волевое решение. Например, после того как до президента страны дошла информация о китовой тюрьме (об этом можно почитать здесь. — прим. NS), он поддержал зоозащитников (а это были десятки тысяч людей), ее закрыли, а животных выпустили. В неволе остались лишь моржата, так как они уже невыпускные (их отлавливают в молочном возрасте, мать при этом убивают, так как она никогда не отдаст своего детеныша). После этой ситуации зоозащитные организации выступали за принятие закона о запрете отлова дельфинов и в целом морских млекопитающих в культурно-просветительских целях, но Дума его отклонила. Вместо него приняла другой — о запрете прибрежного промышленного лова китообразных. А промышленного промысла-то и так нет. Ситуация вновь уперлась в стену.