С точки зрения психоанализа: искусство и кино

В целом психоанализ рассматривает искусство как некий символ, который можно истолковать наподобие сновидения (о том, как психоанализ подходит к сновидениям, читайте в статье «Толковать сновидения: как?», опубликованной в №12 журнала Naked Science за март 2014 года – NS). Этот символ связан с инфантильными сексуальными переживаниями.
 
Почему же человек творит? Прагматичный психоанализ видит для этого всего две причины (разумеется, речь идет об очень глубинных вещах, а не о более поверхностных вроде переживаний по поводу социальных проблем и пр., которые являются лишь надстройкой к первопричинам).
 
 
Первая – это так называемый негативный эдипов комплекс, когда мальчик влюбляется не в свою мать, а в своего отца (у девочек, соответственно, наоборот), и идентифицирует себя, таким образом, не со своим отцом, а с матерью, чаще всего – совершенно бессознательно. Связанная с негативным Эдиповым комплексом латентная гомосексуальность, впрочем, не мешает человеку всю жизнь оставаться гетеросексуалом и совершенно не догадываться о своих гомосексуальных наклонностях. В этом случае человек может полностью реализовать их в творчестве, и это будет абсолютно приемлемо с точки зрения общества.
 
Если у человека по каким-либо причинам – чаще всего связанным с перенесенной в глубоком детстве травмой, патологическим отношением к нему матери, отца, какими-то комплексами и т.д. – блокирован выход эротического возбуждения, он может найти выход в сублимации этой энергии в искусство. Это и будет вторым источником творчества.
 
Сразу оговоримся – даже у всезнающего психоанализа есть границы: он делает понятными глубинные мотивы, заставляющие людей творить, но совершенно не объясняет сам феномен творчества. Загадка художественного гения психоанализу, как и любому другому направлению науки и философии, недоступна.
 
Разумеется, сублимировать свою энергию в творчество может лишь человек, от природы наделенный какими-либо талантами. А вот тем, кому с этим не очень повезло (но обе вышеперечисленные проблемы имеют место быть) остается одно – стать невротиком. Недаром невротические симптомы называют «творчеством» невротика. Жаль, оценить этот талант способен только психотерапевт.
 
Но вернемся к нашим творцам. В основе художественной мотивации лежит желание художника заменить не удовлетворяющий его мир окружающей реальности на мир реальности психической – его собственный (с ее анекдотичной фразой «Я так вижу»). Все это, кстати, доступно каждому из нас в сновидениях, творцами которых мы являемся каждую ночь.
 
 
Воздействие художественного произведения (будь то театр, кино, художественная выставка и т. д.) на людей связано с уникальной способностью художника вызывать сопереживание. И чем более талантлив творец, тем больший отклик в сердцах он вызовет. При этом чувство некоего облегчения, а заодно и наслаждения получают обе стороны – как публика, так и художник. Первая – потому что бессознательно идентифицирует себя с образами картин, героями фильмов и пр., а второй – потому, что «выпустил пар» своих бессознательных инфантильных сексуальных переживаний. То есть произведения искусства решают проблему разрядки сексуальных импульсов (зачастую неприемлемых для самого человека) разрешенным – и для него самого, и для социума – способом.
   
Все они дают возможность идентифицироваться с другим человеком, совершающим нечто недоступное нам, зрителям. Так, балет, по мнению психоаналитиков, связан с мазохистской компонентой, эксгибиционизмом и эротическим унижением. Не стоит думать, что подобные «страшные» слова обозначают нечто ненормальное – все эти компоненты, так или иначе, есть в каждом человеке, и это абсолютно нормально – вопрос меры и способа их выражения; балет является как раз совершенно приемлемым и весьма созидательным из таких способов.
Драма, опера и балет считаются тремя «китами», которые способны снимать деструктивное напряжение в принципе.
 
   
Просмотр кинофильмов позволяет каждому из нас оказаться на плоскости экрана. Соблазн слияния с массой через принудительное введение в мир собственной психической реальности настолько силен, что современный человек фактически представляет собой некий осадок идентификаций с многочисленными кино- и рекламными героями. Для того, чтобы полностью покрыть весь спектр бессознательных запросов (кто-то, например, любит преимущественно исторические «боевики» с пафосным главным героем вроде царя Леонида или Геракла – и это, очевидно, говорит о внутренних «запросах» этого человека – NS), каждая культура должна обеспечить определенный набор культовых фильмов (1960-1970-е годы в СССР: «Девчата», «Джентльмены удачи», «Иван Васильевич меняет профессию», «Ну, погоди!», «Кавказская пленница» и т. д.).
   
Те, кто предпочитает именно эту категорию фильмов, по мнению психоаналитиков, таким образом реагируют на бессознательные травмы пренатального уровня. Ведь, не имея возможности выхода, эти травмы приводят к тотальной тревожности, немотивированным паническим состояниям.
 
   
В эмоциональной форме выражают комплекс сиротства, то есть глубинные переживания, связанные с травмой рождения, а также с отлучением от груди как «предательством» матери.
 
   
Снимают напряжение вытесненных агрессивно-сексуальных импульсов, а также гомосексуальную тревогу (производной которой, как известно, является тревога параноидальная).
 
   
Дают суррогатный выход антисоциальным импульсам. Эффект достигается через идентификацию зрителя с асоциальной личностью – преступником, неудачником. Здесь обыгрываются проблемы эдипального периода.
 
   
Выполняют функцию принудительной инфантилизации людей. В этих фильмах демонстрируются ситуации, когда любовным устремлениям одного человека к другому что-то мешает. В итоге этот запрет как бы «закрепляется» в качестве нормы социальности. Есть только «долг» Отчизне, народу и т. п., с которым не идут ни в какое сравнение личные интересы и любовные отношения.