В тесноте и в обиде: психология коммунального быта

«Два хозяина в одном дому быть не могут», — эту фразу приписывают Александру Суворову. Впрочем, великий генералиссимус жил в XVIII веке, когда никаких коммуналок и в помине не было, хотя прообраз их уже существовал: владельцы квартир часто разгораживали комнаты (даже проходные) на несколько «углов» и сдавали в поднаем. В основном в таких условиях жили приезжие студенты и разнорабочие — самые нищие слои городского населения. В XIX веке появились дома-коммуны, о которых рассказывал «апостол свободы» Николай Чернышевский в своем романе «Что делать?». Такое общежитие создавали несколько, как правило, молодых и творческих людей, знакомых друг с другом — они арендовали большую квартиру на всех и жили каждый в своей комнате.

В первые годы советской власти было массово проведено «уплотнение» — огромные «барские» квартиры, которые перешли в собственность государства, поделили на крохотные каморки. Создание коммунальных квартир в Советской России зачастую носило добровольно-принудительный характер. Жилой фонд в Петрограде, который остается коммунальной столицей не только нашей страны, но и всего постсоветского пространства, делился на равные отрезки площади — по 20 квадратных аршин (10 квадратных метров) на каждого взрослого и ребенка до двух лет и еще 10 квадратных аршин (пять квадратных метров) — на ребенка от двух до 12 лет. С 1924 года и без того крохотную норму урезали — вне зависимости от возраста проживающих она стала равна всего восьми квадратным метрам. Если площадь превышала эту цифру, в квартиру подселяли новых жильцов. Так советская власть внедряла коллективизм на самом базовом уровне.

По данным Росстата за 2020 год, в коммуналках и общежитиях проживают всего 0,6 процента российских семей. В самом деле, проживание в комнатах почти не характерно для подавляющего большинства городов в нашей стране, если не считать обеих столиц, особенно той, что «на Неве». Коммунальный быт здесь сложился исторически, просто потому, что еще сто лет назад Санкт-Петербург был главным городом России и сюда съезжались со всех уголков необъятной родины — снимали «углы», да и большая часть шикарных дореволюционных квартир, расселенных в годы советской власти, сосредоточена именно здесь. Даже сегодня коммуналки, как правило, располагаются в бывших доходных домах, где еще в XIX веке можно было снять не только угол или комнату, но и просто койку. Автор этого текста тоже немалую часть своей жизни прожила в питерских коммуналках, поэтому пресловутый квартирный вопрос знаком мне не понаслышке. Попытаемся разобраться в типажах коммунальных обителей и их психологии.

Типажи

Главный бич коммуналок — неустроенность, доходящая порой до абсурда. Хлам, хранящийся в общем коридоре иногда десятилетиями (!), и свисающие вокруг него клочья обоев, перегоревшие лампочки, которые не меняют годами, горы немытой посуды, «домашние животные» — клопы, крысы и тараканы, залежи пыли в углах, осыпающаяся с роскошной лепнины штукатурка… И вечные перепалки с соседями, в том числе по поводу ремонта мест общего пользования. Ведь исконные обитатели коммуналок не только зачастую не делают ремонт сами, но и устраивают настоящие дебоши, если за них это делают соседи, особенно «новоприбывшие» (только на моей памяти такое происходило дважды в разных коммунальных квартирах). Проблемы возникают и при расселении коммуналок — даже когда появляется возможность приобрести или получить отдельную квартиру, с этим не спешат.

Современные коммуналки, впрочем, с каждым годом все больше приобретают «человеческое» лицо — многие из них отличаются образцовым для такого рода жилья порядком и вполне себе добрососедскими отношениями, некоторые из них превращают в «студии» — те же самые комнаты, в которых обустраивают душ, туалет и кухонную зону. Вероятно, это связано с «понаехавшими» — как правило, молодыми предприимчивыми людьми, не желающими мириться с традиционным коммунальным бытом и имеющими желание и силы зарабатывать. Такие люди рассматривают коммунальный вариант жилья как временный. Не удивительно, что именно они зачастую становятся объектами агрессии коммунальных «старичков» — обычно коренных жителей города, которым за всю жизнь так и не удалось переехать в более качественное жилье.

Эта категория представлена алкоголиками, богом и людьми забытыми полусумасшедшими стариками и старушками и просто людьми разных возрастов, которые по тем или иным причинам чувствуют себя не вполне полноценно на фоне «молодых, наглых и перспективных». Нельзя забывать и о том, что люди, выросшие в СССР, зачастую психологически там и остаются — в той стране, где невозможно было заработать на отдельную квартиру, а можно было только ее получить, порой отстояв очередь длиною в жизнь, где добившиеся чего-то в жизни считались коррупционерами и спекулянтами, где культивировалось презрение к частному и восхваление общего. Поэтому коммунальные разборки — это еще и война поколений, мировоззрений. Зачастую она столь серьезна, что некоторые из обитателей коммуналок возводят ее в главное дело своей жизни, почитая своей святой обязанностью «гнобить» любого, чья философия отличается от их.

«Зависть, обнаруженная Утехиным (исследователем коммунального быта, о котором речь пойдет ниже. — NS) в подкладке коммунального быта, теперь переадресована „новым русским”, любому, кто чего-то добился, по глубокому убеждению людей пожилых, исключительно нечестными способами», — пишет известный советский и российский социолог Лев Гудков в статье «Коммунальная дыра» в №11 от 2001 года журнала «Знание — сила».

Бесконечные конфликты между обитателями коммуналок, впрочем, стали притчей во языцех еще во времена СССР, когда социальное расслоение было максимально стертым. Интуитивно понятно, что скученность людей в принципе рождает конфликты, даже среди самых близких, не говоря уже о посторонних. Это связано с разностью желаний и интересов, завистью, ревностью и жадностью — низменными, но базовыми чертами человеческой натуры.

Но, вероятно, феномен агрессивности обитателей коммуналок лежит еще глубже, даже не в человеческой, а в животной природе. «Жителя коммуналки, практически лишенного приватного пространства, можно отнести к психологическому и культурно-историческому типу людей, которые постоянно находятся в измененном состоянии сознания», — пишет в своей статье «Повседневное пространство коммуналки: стратегии и практики выживания» магистр культурологии, старший преподаватель Белгородского государственного института искусств и культуры Оксана Вербина в журнале «Наука. Искусство. Культура» в №3 от 2015 года. Измененное состояние сознания — почти не аллегория. Оксана Викторовна приводит данные об исследовании животных: «При чрезмерной скученности агрессия, забивание друг друга до смерти начинаются даже у неагрессивных животных (у кроликов, голубей, попугайчиков и пр.). Подобную концепцию разрабатывал еще социолог и психолог Э. Фромм, наблюдавший за усилением агрессивности приматов в неволе».

Но было в коммуналках и хорошее. Об этом красноречиво рассказывает фильм «Покровские ворота», где соседи из самых разных социальных слоев вполне благополучно уживались друг с другом. Сегодня академики и деятели искусств, живущие в коммуналках, — практически исчезнувший типаж. А в прошлом веке именно они зачастую становились негласными «учителями» для детей (и даже взрослых) из рабочей среды, которые проживали в соседних комнатах (кстати, то же самое было в начале прошлого столетия, когда буржуа и интеллигенция, бывшие владельцы квартиры, занимали одну или несколько комнат, а в остальных селились представители рабоче-крестьянского класса).

Память предков

Самым известным исследователем коммунального вопроса, пожалуй, можно назвать отечественного социолога, этнолога и историка культуры Илью Утехина, активно изучающего «антропологию повседневности». «Многие особенности коммунального быта объясняются глубоко укорененными стереотипами сознания, сформированными в соответствии с идеями православия. Как известно, православие, в отличие, например, от католичества (а тем более — от протестантизма), основной упор делает не на человеческой, а на божественной природе Иисуса Христа. Казалось бы, какое это имеет отношение к коммунальному быту? Самое непосредственное. Дело в том, что акцент на божественном сформировал специфическое отношение к земной жизни. Пребывание человека в этом мире — всего лишь подготовительный этап к истинной жизни в царствии небесном.

О ценности земной жизни можно говорить лишь в той мере, в какой она необходима для достижения этой высшей цели. Человек в земной жизни — транзитный пассажир. Давно замечено, что русский человек живет как на вокзале. Его привязанности минимальны. Об укорененности на этой земле говорить не приходится. Он готов мириться со всеми неудобствами, создателем которых он чаще всего и является. (…) Обратившись к прошлому, можно уверенно говорить о своего рода страхе чистоты, присущем архаической культуре. Дело в том, что чистота у русских являлась скорее духовным (моральным), а не физическим свойством», — пишет он в своей книге «Очерки коммунального быта».

Православная культура, по мнению Утехина, и есть основа коммунальной психологии, на которую позже так хорошо «легла» психология коммунизма с ее презрением к индивидуализму, когда от каждого по способностям, каждому — по потребностям.

Инициатива наказуема

Это утверждение, конечно, спорно. Ведь ничего подобного мы не замечаем в частных квартирах или даже в собственных комнатах той же коммуналки. К тому же оно плохо совместимо с тем фактом, о котором много пишет и сам Утехин: в коммунальной квартире вспыхивает огромное количество всевозможных мелочных конфликтов, которые как раз и посвящены налаживанию совместного проживания. «Я хочу показать, что неустроенность коммунального быта является результатом рационального выбора жильцов в условиях неопределенных прав собственности, даже при допущении, что каждый или почти каждый жилец коммунальной квартиры в отдельности ценит бытовые блага не меньше, чем жильцы отдельных квартир», — пишет в статье «Рациональный выбор в коммунальной квартире» в №3 от 2013 года журнала «Вестник Удмуртского университета» кандидат философских наук и доцент Удмуртского государственного университета Андрей Васильев.

Он считает, что обитатели коммуналок не стремятся чинить испортившиеся краны и разгребать мусор, скопившийся в местах общего пользования, по той причине, что их усилия могут оказаться напрасными. Ведь даже если все жители квартиры будут поддерживать чистоту и лишь один (например, человек, имеющий алкогольную зависимость) не будет, то все их труды пропадут даром. Из-за грязной посуды соседа на кухне все равно разведутся тараканы, из-за того что кто-то разберет хлам в пустующей комнате, которая часто служит кладовкой, он лишь освободит место под вещи пьяницы-соседа, да и за ремонт текущего крана тот самый пьяница вряд ли станет отдавать деньги. Поэтому более рациональным решением будет оставить все как есть. Да и зачем чинить сломавшуюся раковину, если этим теоретически может заняться кто-то другой?

«Сделать ремонт сейчас — значит, проявить себя как того, кому буквально „больше всех надо” и тем самым с большой вероятностью возложить на себя целый груз новых обязанностей. „Инициатива наказуема”. Никто этого не хочет и ремонт не делается. (…) Если ты хочешь сделать „доброе дело” (но не готов взвалить на себя заодно и все остальные „добрые дела”) — делай это втайне. Таковы парадоксы рациональности в коммунальной квартире», — заключает Андрей Флорович.

Места общего пользования одновременно принадлежат всем и никому. Это приводит к размыванию ответственности и общей неустроенности быта. Каждый стремится извлечь из публичного пространства максимум пользы при минимуме вложений, а многие еще и рассматривают этот вариант жилья как временный (зачастую он еще и съемный), поэтому у них, как правило, нет стимула делать ремонт и даже поддерживать квартиру в чистоте.

Сколько еще наши современники будут жить в этих пережитках революционного быта — вопрос. Расселенные коммуналки стремительно превращаются в мини-отели, а из отдельных комнат нерасселенных квартир делают крошечные студии с санузлом. Такие перепланировки, как правило, не узаконены, но очень удобны и сравнительно недороги. Поэтому их покупают для проживания студентов или как инвестиционное жилье — такие крошечные квартиры хорошо сдаются, потому что, как правило, находятся в центре города. Не исключено, что такими темпами мы скоро совсем потеряем родные коммуналки. Хорошо это или плохо? Кто-то ответит, что вопрос, мол, риторический — ну а нам кажется, что скорее все же хорошо.