План «Уран»: как Красная армия переломила Вторую мировую?

К осени 1942 года в войне между СССР и нацистской Германией советская сторона явно проигрывала. Достаточно сказать, что к этому моменту Красная армия взяла в плен около 20 тысяч германских солдат. А красноармейцев, по советским же данным, к этому моменту было взято в плен более четырех миллионов (и сотни тысяч из них на этот момент уже служили в немецкой армии как «хиви»). 

Большие безвозвратные потери означали, что основная часть РККА осенью 1942 года состояла из резервистов. Личный состав кадровой армии довоенного времени не сохранился даже на 10 процентов. В итоге советская сторона имела 11 миллионов бойцов в армии, из которых примерно половина была на фронте, а половина в тылу. Немецкая же армия на Восточном фронте была немногим более трех миллионов — но вполне энергично вела наступательные бои за Сталинград, а там, где Красная армия пыталась ее атаковать, успешно держала оборону..

Проблемы были не только в количестве личного состава. Немцы стояли на берегах Волги в Сталинграде, поэтому перевозить нефть из Баку (более 90 процентов советской нефтедобычи) на север нормальным путем не получалось. СССР быстро перенаправил поток энергоносителей через Каспий, Заволжье и Среднюю Азию, но готовых коридоров с нужной пропускной способностью там не было. Возникал реальный риск дефицита горючего.

Что еще важнее, быстро усилить советскую группировку на Кавказе было сложно. То есть весной-летом 1943 года немцы определенно могли бы попробовать захватить бакинский нефтеносный район. И остановить их было бы непросто. А без бакинской нефти шансы Красной армии на победу упали бы до дна.

Разумеется, Москва пыталась переломить ситуацию. С самого выхода немцев к Волге 23 августа 1942 года она наносила — или без перерывов, или с короткими паузами — контрудары по немецкому клину, XIV танковому корпусу Хубе (входил в состав 6-й армии Паулюса).

Однако напомним еще раз: кадровая Красная армия, подготовку бойцов которой неплохо оценивали ряд немецких командиров начиная с июня 1941 года в Бресте, была в основном потеряна. Резервисты и курсанты ускоренного выпуска (военного времени) в новой Красной армии доминировали не только среди солдат, но и среди лейтенантов и даже капитанов. Они были подготовлены хуже своих немецких противников, и это сказывалось на том, как шли бои. Несмотря на большие силы, которые Москва бросала на «срезание» клина, вытянувшегося к Волге, тот стоял на своих позициях железно (здесь мы описывали, за счет каких именно советских ошибок так получилось).

В этой обстановке с советской стороны кто-то придумал отличный план: как все изменить. Вот только кто это был, и когда?

Отчего так важен вопрос о том, как именно возник «Уран»

Дело в том, что весь перелом в ходе войны — заслуга именно автора плана «Уран». По нему предполагалось два удара, к северу и к югу от немецкой 6-й армии, причем именно в местах, где оборону держали румыны. Качественно румыны резко уступали не только немцам, но и Красной армии, даже несмотря на откровенно снизившийся уровень кадров последней в сравнении с довоенным.

Именно это изменило ход Второй мировой: в отличие от попыток «срезать» чисто немецкий клин рядом со Сталинградом, теперь планировался удар по его мягким румынским «бокам». После окружения даже подготовленные немецкие части шансов имели мало: без топлива и снарядов на одном хорошем тактическом уровне далеко не уедешь.

Значение «Урана» легко понять, если вспомнить, что одновременно с ним под Москвой проводили «Марс», куда привлекли даже больше людей и артиллерии, чем для «Урана». Но румынские «бока» там отсутствовали, отчего «Марс» и провалился.

Это и есть роль плана в войне: качественные замыслы переламывают войну, от некачественных — только проливаются реки крови. Например, можно было предпринять нечто аналогичное плану «Марс» под Воронежем, где можно было ударить по венграм и итальянцам (качественно аналогичным румынам). Но нет: так с «Марсом» не поступили, что серьезно оттянуло победу в войне в целом.

Легко видеть, что без ответа на вопрос, как придумали «Уран», нельзя получить ответ на вопрос, как Красная армия переломила ход войны.

«Уран»: три версии, но все — несовместимы с жизнью

В СССР ходили три противоречащие друг другу версии возникновения плана Сталинградской наступательной операции. Процитируем Жукова:

«В „Истории Великой Отечественной войны” этот вопрос излагается так:

1) „Первые наметки будущей наступательной операции (подчеркнуто мною) разрабатывались в Ставке еще в августе 1942 г. Первоначальный вариант плана носил ограниченный характер”.

Это надуманное и притянутое за волоса измышление. Это не наметки будущей наступательной операции, а совершенно самостоятельный план Ставки, с целью срыва наступления противника на Сталинград или, в крайнем случае, задержания его на подступах к Сталинграду. О большем тогда никто в Ставке и не думал.

2) Вторая версия: 6-го октября Военный Совет Сталинградского фронта [генерал Еременко и Хрущев — NS] направил в Ставку свои предложения по организации и проведению контрнаступления».

Итак, первая версия: придумали анонимные люди в Ставке. Вторая: Хрущев с Еременко. С первой все понятно: Ставка в смысле военного планирования — это Сталин, Жуков и Василевский. Жуков себя обижать не будет, и если он говорит, что не придумывал плана контрнаступления под Сталинградом (то есть, «Уран») в августе, значит, так оно и есть.

На второй версии Георгий Константинович тоже живого места не оставил: он ссылается на директивы Василевского (из Ставки) о наступлении, из которых становится ясно, что замысел был не Хрущева и Еременко, а собственно Ставки. Вообще, описывая все эти поиски «отцов» сталинградской победы, Жуков не стеснялся в выражениях, чего стоит одно только «…в те времена БАТОВ был самый подхалимистый командарм и ловко лизал лапу старшим начальникам» или эпизодом, где «А. И. ЕРЕМЕНКО выглядел уставшим и это было вскоре доказано его довольно громким храпом, раздавшимся из угла хаты» — в момент обсуждения плана наступления как раз фронта Еременко.

Сказав «А», надо говорить и «Б». Чтобы заполнить пустоту после разгрома первых двух версий, Жуков, уже в своих мемуарах, излагает и третью: 12 сентября 1942 года он с Василевским сидели у Сталина в кабинете и шептались о том, что пытаться срезать узкий немецкий клин к Волге сложно, поэтому нужно какое-то «иное решение». Сталин попросил их предложить ему такое решение, и 13 сентября они его представили. Описывает он его просто: «Нам было ясно, что основные удары нужно наносить по флангам сталинградской группировки, прикрывавшимся королевскими румынскими войсками».

Отличная версия: все просто, понятно, доходчиво. Только вот — неправда.

Необъяснимые наступления

Впрочем, не будем забегать вперед: допустим, что все сказанное о 12 сентября правда. Красная армия действительно готовила «Уран», и, согласно мемуарам Жукова, отвлекала при этом немецкие силы от Сталинграда, чтобы тот не был взят. В рамках этого отвлечения 18-26 сентября состоялся крупный удар по немецкому клину к Волге. Одна только 1-я Гвардейская армия на начало этого удара имела 340 танков и 123 882 человека. Для сравнения: 5-я танковая армия перед началом «Уран» (на направлении его главного удара, замыкающего котел), 18 ноября 1942 года, имела 378 танков, почти те же силы, что 1-я Гвардейская еще 18 сентября. Кроме этого удар в сентябре наносили и наступавшие рядом 24-я (54 500 человек) и 66-я армии Сталинградского фронта.

Легко видеть, что всего для удара по XIV танковому корпусу 6-й армии немцев привлекли порядка 200 тысяч человек и сотни танков. А вот в XIV корпусе сил было меньше: 16-я танковая, 3-я и 60-я моторизованные и 76-я и 305-я пехотные дивизии, Пять дивизий были сильно неполны: часть их личного состава и техники уже воевала в Сталинграде. ~120 немецких танков почти втрое уступали по численности советской группировке.

Атаки РККА здесь были безрезультатны (о причинах уже сказано выше), но на этом они не закончились. Новые последовали и в октябре. Всего за 1 сентября — 18 ноября 1942 года, пытаясь «помочь Сталинграду с севера», Красная армия потеряла 167 тысяч человек. Из них около 52 тысяч — безвозвратные потери, остальные — ранеными. Среднесуточные потери — более 2100 человек, из которых почти 660 — убитыми и пленными. И подавляющее большинство этих потерь были понесены после 12 сентября. Когда, по словам Жукова, «Уран» уже был задуман.

Получается нечто очень странное. В «Уране» задействовано 1,1 миллиона человек, при этом численность сил, стянутых сюда к началу операции  с наступательными целями, сравнима с численностью сил, которые были потеряны к северу от города, не продвинувшись вообще никуда. С какой целью предпринимались эти атаки? Отвлечь немцев от Сталинграда им не удалось: из города на север не была переброшена ни одна дивизия. Напротив, со временем часть сил к северу от города была вовлечена в бои в нем самом. При этом, отправляя большие силы на атаки вне Сталинграда, Красная армия держала очень слабой 62-ю армию, которая оборонялась в самом городе: на 13 сентября там было 54 тысячи человек, почти в четыре раза меньше, чем привлекалось к наступлению в открытой степи севернее.

Если хотя бы на секунду предположить, что дата 12 сентября верна, получится, что атаками клина немцев к северу от Сталинграда Москва отвлекала не немцев, а себя. Во-первых, большие потери в этом районе замедлили момент начала «Урана». Во-вторых, крупная, но нерезультативная наступательная группировка отнимала силы у численно слабой, но эффективно оборонявшейся в городе 62-й армии Чуйкова.

И речь не только об отвлечении пехоты и танков с артиллерией. Ключевой ресурс войны — вменяемые генералы, и почти всегда он намного дефицитнее, чем оружие, техника или люди, готовые наступать. 28 сентября 1942 года для обеспечения ударов по немецкому клину был создан Донской фронт. Туда не только передали часть сил Сталинградского фронта и резервы Ставки, но и дали такого командующего, как Константин Рокоссовский, вероятно, второго по способностям генерала той войны с нашей стороны.

В октябре он пытался продолжать наступление здесь же, но, по упомянутым выше объективным причинам, не преуспел. А в ноябре, в рамках «Урана», ему уже не нашлось полноценной задачи: северный удар, замыкающий котел, нанес соседний Юго-Западный фронт, а южный — сосед с юга, Сталинградский фронт. Попросту говоря, в плане «Уран» отдельный Донской фронт был не нужен. Его формирование в нем — лишняя мера, а предпринятые им боевые действия — ошибка. 

О том, что этому генералу нашлось бы и лучшее применение, прямо намекают штабисты соседнего Юго-Западного фронта. Один из них, генерал Иванов, в послевоенных мемуарах так описывает свой разговор с Жуковым в конце октября 1942 года: «Может быть, к нам назначат Рокоссовского? — невольно вырвалось у меня. Губа не дура! — грубовато ответил Жуков. и тут же добавил: — Воюй не там, где хочется, а там, где Бог велит».

Да, неплохо было бы поставить на направление главного удара Рокоссовского: губа у Иванова в самом деле не дура. Вот только не получалось: весь октябрь тот был сильно занят. 

«Иное решение» на пустом месте?

Версия Жукова выставляет его и его коллег людьми с, мягко говоря, раздвоением личности. Нельзя одновременно готовить «иное решение» и продолжать в полную силу наступать по-прежнему. Однако, если мы обратим внимание на кое-какие детали, то окажется, что никакого раздвоения личности не было. Более того: скорее всего, в сентябре 1942 года не было и никакого плана «Уран».

Дело в том, что 12-13 сентября никаких «королевских румынских войск» к северу и югу от Сталинграда просто не существовало. Силы 3-й и 4-й румынской армии еще не прибыли туда, 4-й, которая потом встала к югу от города, вообще не существовало (возникла в ноябре), а 3-я не присутствовала в районе севернее Сталинграда. Она заменила здесь пять итальянских и две немецкие дивизии, которых после прибытия румын отвели из этого района в основном на север, только во второй половине сентября. Сто тридцать восемь километров, занятых позднее румынами к северу от Сталинграда, просто нельзя было использовать в расчетах как «румынский мягкий бок»: бока еще не было

Может быть, советская разведка уже все знала заранее? Что ж, это возможно для 3-й румынской армии — если, конечно советские разведчики воровали планы перемещения войск прямо в Берлине, на высшем уровне (на более низких ступенях информации о будущих перебросках просто не было). Но вот чтобы знать о том, что и южный фланг 6-й армии будут прикрывать румыны, советской разведке не обойтись без машины времени: туда «королевские войска» прибыли в заметных количествах только глубоко в октябре 1942 года.

Более того: само их прибытие именно туда 12 сентября было еще неизвестно и самим немцам. Дело в том, что ситуация, когда 6-я армия повисла в воздухе, прикрывая фланги такими эфемерными силами, как румыны, сложилась у вермахта не запланированно, а в силу тяжелых обстоятельств, заключавшихся в том, что как ни пробовала 6-я армия и части 4-й немецкой танковой армии взять Сталинград, ничего из этого не выходило.

С 13 сентября до вечера 19 ноября они штурмовали город лишь с не очень длительными перерывами. Потери несли, а сбросить советскую 62-ю армию в Волгу не получалось. Чтобы закрыть потери, Паулюс вытягивал силы то с северного, то с южного фланга 6-й армии и докладывал наверх, что у него ничего нет, дайте уже хоть что-нибудь. Вот «верхние штабы» и давали ему румын: толку в бою от них нет, зато их можно поставить на место немцев, которых после этого с дальних флангов снять и бросить к городу.

Все это невозможно было предугадать заранее. Даже советской разведке. По той причине, что положение Сталинграда считали безнадежным и в Кремле. Снабжение советских войск там шло под артобстрелом противника, видевшего Волгу.  Крупные суда топили, возили по сути «шаландами», а иной раз и крупными лодками, которые ночью противнику было сложнее заметить. На такой основе снабжение 50-тысячной советской группировки выглядело сомнительным, благо бои она вела сверхинтенсивные и боеприпасов расходовала много.

Итак, никто 12 сентября 1942 года не мог запланировать «Уран» на ноябрь 1942 года. Потому что без машины времени нельзя было узнать ни то, что фланги немцев прикроют румыны, ни то, что Сталинград вообще продержится два месяца без крупных переправочных средств под немецким огнем прямой наводкой.

Поэтому не удивительно, что в книге посещений кабинета Сталина, Жукова и Василевского ни 12-го, ни 13 сентября 1942 года нет.  Всей сцены, изложенной Жуковым, в принципе не могло быть в эти дни.

Так когда же его придумали на самом деле?

Мы выяснили, что план разгрома немцев под Сталинградом явно возник не так, как в воспоминаниях Жукова и Василевского. Поскольку письменный план «Урана» как единый документ не существует (тогда не было принято фиксировать настолько секретные вещи на бумаге), нужно найти другой способ узнать: а как все-таки появился «Уран»?

Достаточно очевидно, что придумать его могли только Жуков и Василевский. Дело в том, что план можно рассчитать, только зная размеры резервов Ставки, а это в силу секретности кроме них полно знал только Сталин, который план явно придумать не мог. Но когда на самом деле состоялась описанная Жуковым сцена с «иным решением»?

Из журнала посещений кабинета Сталина и вообще хронологии путешествий Жукова и Василевского ясно, что до 27 сентября 1942 года они ни разу — за весь сентябрь — не были у Сталина вместе. Потому что Жуков до этой даты там в сентябре вообще не появлялся.

Почти наверняка замысел не мог возникнуть и позднее 5 октября. Дело в том, что в сталинском СССР вопросы военного планирования было немыслимо обсуждать при тех, кто за него не отвечал. Жуков и Василевский 27 сентября длительное время были со Сталиным практически наедине. Еще там в это время был Боков, оргзаместитель Василевского, допущенный к таким секретным вопросам, но он всю жизнь был комиссаром (никогда ничего не планировал, его «оргработа» не требовала таких навыков), то есть в авторы «Урана» точно не годится. В следующий раз та же тройка, без лишних свидетелей, делающих разговор об «Уране» нереальным, появляется в кабинет Сталина только 5 октября 1942 года.

И, собственно, все: далее до ноября такого не случалось. Но «Уран» точно был задуман до ноября: главный для этого плана Юго-Западный фронт был образован еще 25 октября 1942 года, а комфронта под него «освободили» (сняв с Воронежского фронта) еще 22 октября.

Ясно, что описанное Жуковым случилось в один из этих двух дней. Причем вероятнее во второй, чем в первый: иначе было бы логичнее дать Донскому фронту задачи будущего Юго-Западного. На направление главного удара больше смысла ставить уже показавшего себя в наступлении генерала. Рокоссовский был таким (откуда и жуковское «Губа не дура!»), а Ватутин еще нет. Если какой-то вариант «Урана» и существовал до 5 октября 1942 года, то от него, судя по мемуарам Рокоссовского, отказались.

Выяснив дату, мы неизбежно оказываемся перед другим вопросом.

Зачем Жуков переписывал историю?

Глядя из наших дней, может показаться, что разница между 12 и 27 сентября (и даже 5 октября) 1942 года невелика. Ну ошибся человек на 15-20 с лишним суток (23, точнее), с кем не бывает? Он же писал по памяти спустя почти 30 лет после событий, никакого доступа к журналу посещений Сталина у него тогда не было.

Тем не менее разница есть, и она велика. Сам Жуков не просто так подчеркивает, что в августе «Уран» задумать было нельзя: до 23 августа немцы еще не прорвались к Волге и Сталинграду, поэтому окружать было особо некого. То есть всего за 20 суток ситуация на важнейшем участке фронта изменилась до неузнаваемости. Так оно и бывает в большой войне в момент крупных операций.

Та же история с «переносом» даты появления замысла «Урана» на три недели. За это время случились четыре попытки советского наступления к северу от Сталинграда довольно крупными силами (все неуспешные). Пытаясь их реализовать, Красная армия понесла огромные для считаных недель потери, во многие десятки тысяч убитыми и ранеными. За эти же дни немцы успели начать и провалить свое первое наступление на Сталинград. Опять ситуация изменилась очень серьезно: еще 3 сентября 1942 года сам Сталин сомневался, что Сталинград получится удержать, отчего и планировать «Уран» пришлось бы на шатком основании. В конце сентября-начале октября уже было ясно, что быстрой потери города не будет. Жуков, сам столь чувствительный к датам (см. его разгром первой версии создания «Уран»), не мог спутать эти даты случайно.

Почему Георгий Жуков изложил события столь странно? Отчего Василевский в своих мемуарах версию Жукова поддержал, хотя и обозначил дату скромнее (середина сентября)? Не представляя себе эпоху, этого не понять. Попробуем сделать это на сходном примере.

Маршалы Воронов и Василевский в своих мемуарах сообщают, что разведка якобы резко недооценила силы 6-й армии противника. Отчего немцев в котле под Сталинградом посчитали за 80-90 тысяч, а их было 330 тысяч.

В реальной жизни разведка доложила число окруженных относительно точно. Это видно не только из архивных документов, где оценки разведки изложены с конкретными цифрами, но и, банально, из советских газет. Дело в том, что «Правда» еще во время сражения не просто перечислила каждую окруженную под Сталинградом дивизию врага по ее номеру, но и назвала их общую численность в котле: до 220 тысяч человек. 

Как мы сегодня знаем из показаний тыловиков 6-й армии (да и мемуаров тех, кто в плен не попал), в реальности в котел попало 250 тысяч, из которых 19 тысяч были «хиви» (бывшие советские военнопленные, выбравшие службу врагу). Цифра 330 тысяч окруженных под Сталинградом, имевшая хождение в СССР, не связана с реальностью: столько насчитывала 6-я армия на 17 октября 1942 года целиком, но только вместе с тыловыми частями, простиравшимися аж до Ростова, и в окружение не попавшими.

Зачем Василевский и Воронов придумали историю про «разведка доложила неточно»? Нет, понятно, что газету «Правда» в 1943 году они просто не читали, потому что были занятыми людьми. Тем более им не могло прийти в голову, что архивные документы разведки военных и НКВД когда-нибудь кто-нибудь опубликует. В противном случае они не стали бы так подставляться. Но к чему в принципе громоздить напраслину на разведчиков, которые, вопреки маршальским мемуарам, работали вполне прилично?

Как знает любой человек, минимально знакомый с военной историей, если какой-то участник боевых действий рассказывает небылицы про чужие ошибки — ищи ошибки того, кто это рассказывает. Это правило вполне работает и для версии Воронова—Василевского. Оба они упомянули о «недооценке немцев под Сталинградом» не чтобы просто так нехорошо отозваться о разведчиках, а чтобы лучше выглядеть самим.

Дело в том, что исходный план «Урана» не предусматривал эпических 70-суточных боев и блокады 6-й армии в районе Сталинграда. Как пишет тот же Василевский, предполагалось быстро уничтожить окруженных, чтобы освободившимися силами идти на Ростов, отрезая всю немецкую группу армий «А» на Кавказе. Этот котел должен был стать заметно крупнее сталинградского, и немцы после него вряд ли смогли бы вернуть Харьков к весне 1943 года и отбросить Красную армию от Украины, куда она вышла в феврале 1943 года, обратно аж под Курск.

Вот только реализовать это не получилось. В «Уране» был один изъян: кроме двух главных ударов по румынам предусматривался еще один — вспомогательный, по немцам, вдоль правого берега Дона, с 24 ноября 1942 года. Планировалось захватить хутор Вертячий и тем разрезать немецкий котел на две части. Естественно, разбив его надвое, ликвидировать было бы радикально проще.

Но прорваться через немцев, как и следовало ожидать после таких же попыток в сентябре—октябре 1942 года, не удалось. Вместо этих попыток следовало бы ту же группировку советских войск ввести севернее, на фронте тех же румын, и захватить Вертячий ударом с тыла, с запада. Увы, кто-то — мы уже никогда не узнаем, Василевский, Жуков или они совместно — допустил ошибку и счел, что можно взять немцев в «лоб», хотя бы на вспомогательном участке.

Поставим себя на место Василевского после войны. Есть два варианта: написать в мемуарах, что ты с товарищем не додумал и тем сорвал окружение крупнее Сталинградского, или написать, что разведка доложила неточно, и ты объективно ни в чем не виноват. Для тех, кто интересуется мнением социума о нем, этот выбор — очень трудный. Василевский предпочел второй вариант.

На этом примере легко понять, почему Жуков вписал себе в мемуары план удара по «королевским румынским войскам» аж 12 сентября 1942 года, когда вообще никто, включая Гитлера, еще понятия не имел, что эти войска вообще будут там, где позднее ударит «Уран». Ведь советский полководец в сентябре—октябре 1942 года, как представитель Ставки, был вынужден, подгоняемый Сталиным, подталкивать советских комфронта на местах на частые и безрезультатные атаки северного немецкого клина, вытянувшегося к Волге. Благо Сталин считал, что если его не срезать, немцы возьмут Сталинград. Атаки эти не удавались, и в силу разного тактического качества вермахта и Красной армии на тот момент вряд ли в принципе могли удаться.

Жуков чувствовал необходимость как-то оправдать их. Именно поэтому в его мемуарах постоянно встречаются вот такие утверждения. 

Чтобы выиграть у качественно более сильного противника в эпоху артиллерии, живой силы недостаточно. Ее расстреляют в поле. Нужна хотя бы внезапность, а о какой внезапности можно говорить, если советские войска пытались срезать немецкий клин восточнее Дона и севернее Сталинграда два месяца подряд? Да, они переносили направление удара туда или сюда на 10-50 километров, но это одна зона фронта, и немцы на ней все еще немцы.

Не удивительно, что в своих воспоминаниях и письмах разных лет Жуков рисует другую картину: он и Василевский еще 12-13 сентября 1942 года убедили вождя нанести нормальный удар — внезапный, в «мягкие бока», не там, где пробовали раньше. А безрезультатные удары между Доном и Волгой до конца октября 1942 года якобы были просто «отвлекающими».

Этот же маневр Жуков использовал и чтобы объяснить неудачу «Марса», предпринятого под Москвой с 25 ноября 1942 года. Мол, отвлекали от Сталинграда. Правда, современные историки верно отмечают, что в «Марсе» было больше пехоты и артиллерии Красной армии, чем в «Уране», а отвлекающие удары не бывают сильнее главных. Но, естественно, Жуков в момент написания мемуаров и предположить не мог, что архивные документы по «Марсу» будут опубликованы: в советское время неприятные документы неудачных операций публиковали, мягко говоря, редко.

Зачем мы все это узнали?

Можно задаться вопросом: к чему все это перебирание чужого нижнего белья сейчас, спустя 80 лет после того, как его владельцы буквально переломили ход мировой истории? Да, Жуков и Василевский местами загибали углы, пытаясь казаться более прозорливыми, чем были на самом деле. Но не все ли равно? В конце концов в целом-то их план был здравым. Именно его упор на качественно слабые немецкие фланги позволил окружить 6-ю армию.

Именно это окружение и ликвидация окруженных так резко ослабили вермахт что он был вынужден откатываться на запад. А отступающая армия во Вторую мировую автоматически теряет в три-четыре раза больше танков, чем наступающая или стабильно держащая фронт. По той простой причине, что из четырех поврежденных танков в бою (как и сегодня) после боя в считаные дни восстанавливаются три. Сходно — с артиллерией и многим другим. 

В особенности с пленными, которых в результате этого наступления только под Сталинградом взяли более 110 тысяч, в пять с половиной раз больше, чем за почти полтора предшествующих года войны. Именно в наступательной фазе этого сражения советские безвозвратные потери (154 тысячи убитыми и пропавшими без вести) впервые оказались серьезно меньше, чем у противника. Благо только немецкая 6-я армия потеряла в ней безвозвратно более 220 тысяч человек. Изменение соотношения потерь в ходе войны невозможно переоценить: начав терять радикально меньше людей, Красная армия намного быстрее стала накапливать опытные кадры. Начав терять радикально больше людей, вермахт намного быстрее начал опытные кадры терять.

То есть как ни крути, а именно Жуков и Василевский придумали то, без чего перелом для Красной армии не состоялся бы. Да, задумайся они об этом раньше, спланируй лучше — война закончилась бы на месяцы раньше. Но это жизнь. Совсем идеально в ней не бывает. Глупо обвинять тех, кто повернул войну в нужную сторону, что они не сделали это раньше. Ведь могли бы и вовсе этого не делать — отчего погибли бы бессчетные миллионы советских граждан.

Все это так. И тем не менее понимать, как и когда на самом деле придумали «Уран», крайне важно. Как заметил тот самый Батов, которого Жуков выше описал словами «ловко лизал»: историю не следует подправлять, иначе у нее нечему будет учиться.

Чему она может научить в этот раз? Пониманию мотивов военных, принимающих странное, на взгляд стороннего наблюдателя, решение. Выдумывать даты замысливания «Урана» или «ошибку разведчиков под Сталинградом» суть решение очень странное, благо правда всегда может выйти наружу. Берясь за такое, военные всегда очень рискуют. Если они могут так рисковать ради того, чтобы лучше выглядеть в глазах потомков, на что они способны, чтобы лучше выглядеть в глазах непосредственного начальства?