Почему на самом деле СССР проиграл лунную гонку?

Отчего не работают прежние объяснения проигрыша СССР в лунной гонке?

Стандартные ответы на вопрос «Почему американцы высадились на Луну первыми, а мы не станем даже вторыми?» кажутся простыми, понятными и логичными. Но стоит внимательно взглянуть, как выясняется, что все они противоречат фактам.

Классическое объяснение «имени Глушко» (советский конструктор-двигателист, после конца лунного проекта захвативший КБ Королёва): виноваты двигатели. СССР не смог вовремя создать двигатели достаточной мощности, а уже имевшиеся у него на тот момент для лунной ракеты были слишком слабы.

Эта версия была популярна до публикаций некоторых документов, но сегодня явно устарела. Во-первых, Москва вступила в лунную гонку только 3 августа 1964 года, а до того Королёв занимался разработкой полета совсем к другому — и куда более далекому — небесному телу.

Во-вторых, к 1972 году в СССР был отлажен двигатель НК-33. В отличие от очень похожего на него НК-15, он решил проблемы неустойчивости горения и был не просто надежным, а сверхнадежным. На испытаниях непрерывно работал до четырех часов — несмотря на то, что в него специально бросали гайки.

Без нареканий он работает и в наши дни: в 2020-х годах «Роскосмос» запускает на нем ракеты. Причем эти НК-33 не сделаны по чертежам 1960-х, а именно что изготовлены в 1960-х — и сегодня используются без переделок. Двигатели, без проблем работающие более чем через полвека, явно более чем надежны. Все участники разработки лунной ракеты Н-1 прямо говорили: запуски с 1974 года и далее должны были быть успешными.

Выходит, за 10 лет участия в лунной гонке СССР вполне создал надежный двигатель для лунной ракеты. Причем как раз Глушко не мог этого не знать: он лично и запретил запуск в 1974 году лунной ракеты Н-1 с НК-33, сменившими ненадежные НК-15. И он же приказал зарыть их в землю бульдозерами.

«Объяснение Глушко» иногда модифицируют так: если бы вместо кислород-керосиновых двигателей Королёв выбрал гептиловые, на которых настаивал сам Глушко, то уж их-то удалось создать надежными к февралю 1969 года — моменту первого полета лунной Н-1.

Значит, с такими двигателями ракета уже вторым пуском, изначально намеченным на лето 1969 года, достигла бы естественного спутника Земли. Если бы СССР и не высадился туда до прилунения американцев 20 июля 1969 года — первым, — то, по крайней мере, отставание от США было бы незначительным, в пределах месяцев.

При всей теоретической возможности такого варианта он крайне сомнителен на практике. Королёв еще в конце 1950-х отказался от предложений Глушко по гептиловым двигателям на ракетах для пилотируемых полетов не из вредности. Он осознавал, что гептиловый вариант проще (там не было проблемы неустойчивости горения керосина).

Но Глушко осознавал и то, что сверхтяжелая ракета содержит тысячи тонн горючего. То есть ее падение или взрыв при испытаниях дали бы в десятки раз больше ядовитых плодов, чем катастрофа гептиловой Р-16 в 1960 году, убившая, по некоторым оценкам, более 100 человек.

Гибель главы «Роскосмоса» Поповкина в 2014 году, напомним, тоже стала последствием использования гептила: вдохнув его пары на месте аварии «Протона», руководитель ведомства быстро получил рак легких, от которого его не смогли вылечить и за рубежом.

Кроме того, и чисто технически такой полет был бы затруднителен. Королёв настаивал на отказе от отклонения двигателей как средства маневрирования ракеты в атмосфере. Разработчикам НК-15/33 он прямо поставил задачу: маневрирование должно осуществляться дачей большей тяги на двигатели с одной стороны ракеты и при уменьшении тяги на другой. Такое решение экономило массу, но Глушко, по словам свидетелей тех событий, категорически заупрямился и отказался идти по этой схеме.

Советский лунный проект и так был предельно напряженным по массе — настолько, что на Луне он высаживал всего одного (!) космонавта. Даже небольшие проблемы с весом грозили срывом полета.

Другое частое объяснение: СССР проиграл лунную гонку потому, что для лунной ракеты выбрали крайне неудачную схему. Мол, 30 двигателей первой ступени — это очень много, «синхронизировать» их работу при тогдашнем уровне электроники было бы невозможно. Да и вероятность отказа из-за их огромного количества росла.

«Фон Браун выбрал для своего „Сатурна-5“ схему с огромными двигателями и оказался прав», — заключили сторонники версии «ошибка в ракете».

Этот миф разбивается фактами еще быстрее первого. Во-первых, никакой трудности «синхронизации» тогда на самом деле не было: число камер сгорания и сопел в ракетах Р-7/«Союз» — три десятка. На каждом сопле нужны одновременное зажигание и устойчивая работа, иначе ракета рухнет.

На самом деле, 30 двигателей были сильной стороной советской лунной ракеты. Дело в том, что в 1960-х реально надежных мощных двигателей ни у кого не было: все расчеты показывали, что отказы будут. Именно чтобы их компенсировать, первая ступень Н-1 получила 30 двигателей — из-за чего была мощнее, чем у «Сатурна-5» (45 меганьютонов против 34).

Смысл «избыточности» был в том, что при неисправности четырех из 30 двигателей при старте Н-1 могла вывести свою полезную нагрузку в космос (как и при неисправности двух двигателей на второй ступени или одного на третьей). А вот при отказе даже одного из пяти F-1 «Сатурн-5» неизбежно упал бы.

Этого не случилось, благо он летал всего 13 раз. Но напомним: первые 24 полета «Шаттлов» подряд тоже прошли без катастроф. Что не помешало им дать больше погибших, чем любой другой носитель в истории.

Простая иллюстрация: к 1969 году Глушко сделал гептиловые двигатели РД-253, которые поставили на «Протон» (шесть штук в первой ступени). Второго апреля 1969 года ракета полетела, на 0,02 секунды один из шести двигателей первой ступени отказал.

Итог: советская автоматическая миссия к Марсу погибла, взрыв ракеты выбил стекла в монтажном комплексе «Протонов». О заражении гептилом (который ядовитее фосгена) местности рядом с космодромом и говорить не приходится.

Историк космонавтики Павел Шубин цитирует отчет из 60-х, где вероятность падения «Протона» из-за отказов двигателя — 15% (у первой Н-1, при отработанных двигателях, — лишь 0,5%). Такова цена «малодвигательной схемы», которую Глушко предлагал в начале 1960-х для лунной ракеты.

Как он видел себе выживание космонавтов (системы их аварийного спасения в ту пору еще не работали с самого старта) в облаках дыма от горящих тысяч тонн гептила? История не знает ответа на этот вопрос. Почти наверняка можно сказать одно: если бы «глушковские» РД-253 стояли на ракете с многодвигательностью Н-1, крушения 2 апреля 1969 года не случилось.

Более того, и фон Браун никогда не «выбирал для своего «Сатурна-5» схему с огромными немногочисленными двигателями». Он умел считать не хуже Королёва или Маска, который, вслед за Королёвым, тоже выбрал схему с тремя десятками движков первой ступени. Поэтому в проектах фон Брауна уже в 1950-х появились схемы на 30 и даже больше двигателей первой ступени.

Просто F-1 для «Сатурна-5» он не выбирал: ему их дали, поскольку больше ничего подходящего для лунной ракеты в США «в железе» тогда не было. F-1 в принципе не задумывали для пилотируемых полетов: это был двигатель для ракеты со сверхмассивной термоядерной боеголовкой.

Задание на его разработку ВВС США выдали в 1955 году, за шесть лет до запуска Джоном Кеннеди лунной гонки. Если бы фон Браун делал ракету с нуля и не по принципу «хватаем все, что есть, и любой ценой делаем из этого ракету», он выбрал бы десятки двигателей, страхующих друг друга, как в его проектах 1950-х. А никак не малодвигательную схему, как у «Протона».

Мы не станем продолжать перечислять все неверные объяснения поражения СССР в лунной гонке, иначе пришлось бы написать книгу. Перейдем к главному: что случилось на самом деле?

Главный миф лунной гонки

Ключевая проблема, мешающая нашему современнику понять события лунной гонки, — сама идея о том, что лунная гонка началась в 1961 году. На деле тогда она запустилась только в США: президент Джон Кеннеди еще в марте 1961-го отказал фон Брауну в лунном проекте, но в апреле полетел Юрий Гагарин, и глава государства тут же развернулся на 180 градусов.

Это не было пустой блажью: Штаты в то время и так имели тяжелую репутацию расистского государства с посредственным уровнем образования. СССР сделал из них посмешище, выведя человека в космос. Дядя Сэм выглядел как богатый, но не особенно умный соперник довольно нищей, но весьма продвинутой интеллектуально страны на Востоке.

Это серьезно влияло на умы молодежи: бунты конца 60-х, хиппи и взрыв популярности вульгарных левых идей на Западе — следствие именно тех событий. Кеннеди был намного умнее и дальновиднее любого президента США после него, отчего понимал происходящее очень хорошо — и реагировал быстро.

В СССР картина была принципиально иной. Хрущев не планировал никаких гонок в космосе. Для него космическая программа стала побочным продуктом военных ракет с термоядерной боеголовкой, которые строил Королёв. Он планировал выпускать боевые ракеты «как сосиски», никакая Луна его до 1964 года не интересовала.

Не интересовала она и Королёва. В 1960-1964 годах единственный проектный отдел (девятый) его ОКБ-1 вообще никаких работ по Луне не вел. Нам это может показаться странным: ведь на земном спутнике есть вода, и новая гипотеза ее образования указывает, что под километровым слоем вечной мерзлоты там вполне возможны и жидкая вода, и жизнь.

Однако Королёв, как и фон Браун, читал современные научные журналы и исходил из изложенного там. Астрономы той эпохи не знали, из чего состоит Луна, отчего считали ее полностью безводной и геологически мертвой. Лишь в результате самой лунной гонки ученые, получив ее грунт, выяснили, что Селена — не сухая куча камня, а крайне интересное небесное тело.

Естественно, что и Королёву, и фон Брауну полеты на Луну были неинтересны. Они планировали полет к Марсу.

В ОКБ-1 создали абсолютно конкретный проект такой экспедиции с ориентировочным стартом в 1974 году. С замкнутым обеспечением воздухом и едой (бортовая оранжерея — хлорельный бак), многократным торможением об атмосферу Марса и высадкой на его поверхности двух человек.

Из-за невероятных инженерных ухищрений все это втиснули в тяжелый межпланетный корабль на 500 тонн веса (как МКС). Выводить его на орбиту должны были за четыре-шесть запусков ракеты Н-1.

Как отмечали сотрудники девятого отдела, все эти работы вели в совершенно секретном порядке. Не то что руководство страны, но и почти все заместители Королёва о нем ничего не знали.

Плакаты для «верхнего руководства» рисовали совсем другие: на одном — полет на Луну (который на деле не прорабатывали), на другом — система тяжелых военных спутников противоракетной обороны (через 20 лет до аналогичной додумаются на Западе и назовут СОИ). Лишь в самом углу показывался плакат с проектом полета к Марсу. Но не на тех реальных ракетных двигателях, которые в свой проект включил девятый отдел, а на… электроядерной установке (аналог «ядерного буксира»).

На деле же Королёв уже к 1962 году пришел к выводу о нереальности «ядерного» полета такого рода и переключил разработку марсианской программы в режим «все на двигателях от Н-1».

Как и фон Браун, он понимал, что при слове «Марс» власти просто замашут руками. Поэтому считал нужным предлагать им какие угодно проекты — первый вариант СОИ, созвездие навигационных спутников, термоядерное оружие космического базирования. Лишь под этим предлогом ему дали деньги на «марсианскую» Н-1.

Сам по себе Королёв не преуспел бы. Но ему здорово помог фон Браун. Как вспоминает Борис Черток, один из замов Королёва: «Принятию решения помогли американцы. На столах руководителей ВПК лежал „белый ТАСС“, сообщавший о полете… „Сатурн-1“, которая вывела.. основной блок лунного орбитального корабля». Используя это как предлог, он смог интригами и очковтирательством склонить на свою сторону членов Политбюро. Вместе летом 1964 года они переубедили Хрущева. Дали понять, что речь идет о престиже государства, и он все же одобрил лунный проект.

Почему Королёв скрывал от всех свою марсианскую программу? Почему втирал очки руководству страны, заявив, что, начав лунную гонку в 1964 году, СССР сможет выиграть ее к 1967-1968-м? Как отметил один из его замов Борис Черток, в Госплане и Минфине сочувствующие Королёву люди внятно объяснили представителям ОКБ-1: если вы честно объявите руководству страны, сколько надо денег на ваши планы, их точно не дадут.

Но есть способ обойти это: не надо говорить руководству о плане в целом. Достаточно добиваться утверждения трат на каждый ближайший год, каждый кусок проекта поменьше. И тогда, как в сказке про кашу из топора, вы сможете выудить у не слишком технически и финансово подкованного начальства все что нужно.

Именно поэтому Королёва не особенно смущали детские болезни НК-15. Он видел, что кузнецовское КБ работает хорошо, и понимал: научиться делать двигатели, которые отправят человека на Марс, за пять лет нельзя. Но можно за 10 лет, как и вышло на самом деле, когда «кузнецовские» к 1972 году сделали из сбоящего НК-15 отлично работающий и сегодня НК-33.

Владимир Бугров, сотрудник проектного отдела ОКБ-1, резюмировал это так: «Из некоторых аккуратных замечаний Королева мне становилось понятно, что он не верит в возможность опередить американцев, хотя внешне он не позволял себе даже легких намеков на сомнения… Королёв стремился на Марс, и в лунную затею он не мог не ввязаться, чтобы не потерять финансирование своего проекта. Он обязан был блефовать».

И он блефовал. Именно блефом был так называемый лунный проект СССР: нельзя надеяться выиграть гонку, в которую решил вступить с трехлетним опозданием.

Мог ли это быть не блеф? Разумеется: Королёв поднимал лунную программу как предлог для Н-1 еще в далеком 1960 году. Наряду с планами «советского СОИ» и прочих глобальных ракет. Дай Политбюро разрешение тогда — высадка на Луне в 1969 году была бы куда как реальнее.

Но в 1960-м Хрущев от него отмахивался, потому что американцы еще не показали железную волю к высадке на естественный спутник Земли. К 1964 году они ее показали, но было уже поздно вступать в гонку (но догадаться об этом глава государства не мог в силу ограниченности технических знаний).

С тремя годами форы можно было нагнать только конструкторов, родившихся в США. Королёв в 1940-х по приказу Сталина лично копировал «Фау-2» штурмбаннфюрера фон Брауна и прекрасно понимал, что догнать такого человека с подобной форой невозможно.

Что мог сделать Королёв? Честно сказать «Знаете, к Луне мы точно опоздаем, а ведь я в 60-м говорил» значило закрыть себе перспективы на деньги для проработки ракеты Н-1. А глава ОКБ-1 понимал крайнюю важность полета к Марсу. Чтобы «зарезать» Н-1 в такой обстановке, нужно было быть человеком, не понимающим, зачем необходимо лететь к другим мирам. Разумеется, Королёв таким непониманием не страдал.

Блеф пытается превратиться в реальность

Как известно, травмы, полученные при избиении в НКВД, не дали главному конструктору (официальное название его должности) пережить довольно банальную операцию. После его смерти сложилась несколько абсурдная ситуация.

Дело в том, что Королёв не знал, что умрет, поэтому не полностью ввел своего зама Мишина в курс того маленького факта, что лунная программа — это просто завлекалочка для простых и доверчивых, но далеких от техники людей из Политбюро.

Королёв прекрасно знал, что доносы в среде интеллигенции — явление массовое (он и в НКВД попал как раз за счет доносов от собственных коллег). Так что его склонность засекречивать свои реальные планы понятна, ее нельзя осуждать.

Но Мишин в итоге оказался в довольно нелепой ситуации. ОКБ-1 работало отлично: уже к февралю 1969 года была готова ракета Н-1. Но двигатели НК-15, заказ на которые дали в 1962 году, а существенные деньги — только в 1964-м под предлогом якобы «лунной», а на деле марсианской программы, — постоянно ломались на стендах. О чем в ОКБ-1 все прекрасно знали.

Для сравнения напомним: двигатели F-1, на которых фон Браун отправил американцев на Луну, начали проектировать в 1955-м, их первые полноценные тесты на стендах начались лишь в 1962 году. И двигатели эти на стендах взрывались — не раз, не два, а много. Устойчиво работать они начали аж в 1965 году, через 10 лет после начала разработки.

Иными словами, к 1969 году (спустя семь лет с начала разработки) НК-15/33 находились в той же фазе, что F-1 в 1962 году (тоже через семь лет от начала разработки). И это воистину удивительное достижение. Дело в том, что F-1 — очень примитивный двигатель открытого цикла с внутренним давлением всего в 70 атмосфер. НК-15/33 — очень сложный двигатель закрытого цикла с внутренним давлением в 147 атмосфер, кратно большим. За счет этого он намного экономичнее.

На одном килограмме топлива один килограмм тяги F-1 давал лишь 263 секунды. А НК-15/33 — 297 секунд. То есть он потреблял на десяток процентов меньше топлива при тех же результатах. Вдобавок НК был еще и более выгодным по массе: его тяга больше его веса на уровне моря в 124 раза, а у F-1 — всего в 82,6 раза. Поэтому пять F-1 в «Сатурне-5» весили 41,8 тонны, а 30 НК-15/33 в советской Н-1 — только 37,2 тонны.

То есть на треть более мощная первая ступень Н-1 имела массу двигателей заметно меньше, чем менее мощная «Сатурн-5». Неудивительно, что прожорливый и тяжелый F-1 не интересовал никого после лунной гонки, и неудивительно, что сделанные полвека назад НК-33 летают до сих пор и даже рассматривались американцами в 2010-х как двигатели для их новых ракет.

Но вернемся в 1960-е. Борис Черток, один из замов Королева в воспоминаниях пишет: будь тот жив к 1969 году, то вряд ли пошел бы на пуски до отладки НК-15 на стендах. Это очень возможно: неудачный пуск угрожает повреждениями стартового стола, что и случилось при втором пуске Н-1 3 июля 1969 года. Королев и так трясся над каждым рублем, понимая, что без этого до Марса ему не долететь — а стартовый стол стоит очень дорого. Поэтому какие-то отладочные неудачные пуски могли быть и у него (эпопея Р-7 и Starship показывает, что это норма), но сомнительно, что четыре. А значит, и терпение ЦК истощалось бы в заметно меньшей степени.

Проблема была в том, что у Мишина не было ни авторитета Королева, ни знания его реальных целей. Не понимая, что «лунная программа-1964» — это блеф, Василий Мишин пытался пусть и на сырых двигателях, но запустить хоть что-то. Чтобы снять с себя ответственность перед лицом Политбюро. Там, где Королев сказал бы «ну вот вы на три года позже американцев нам деньги дали — теперь три года дольше ждите», Мишин, мало известный политикам, просто пытался сделать хоть что-то, чтобы не быть обвиненным в бездеятельности.

Почему СССР отказался от лунной программы после смерти Королёва?

Где-то до этого места все в «лунной гонке» (читатель уже понимает, почему мы пишем ее в кавычках) кажется понятным и логичным. Советские военные 60-х не заинтересовались замыслом спутниковой глобальной навигации или СОИ, потому что американцы еще не придумали его сами. Поэтому, конечно, у Королева не было шансов впихнуть военным свои проекты на базе «марсианской» ракеты Н-1.

Только когда американцы это придумали, а советская разведка это немедленно узнала, Минобороны ринулось строить ГЛОНАСС и орбитальные противоракетные платформы. Это норма: у нас примерно так всегда и бывает, ибо «немцы не дураки», а думать самим руководителям, конечно, сложно.

Дальнейшие приключения Королева по обману родной партии тоже логичны и ясны. Но совершенно неясно, зачем Москва отказалась от лунной программы?

Чаще всего приводящиеся объяснения свертывания просто абсурдны. Например, «СССР опоздал быть первым на Луну, программа стала не нужна». Простите, но программу свернули в мае 1974 года — что видно и по документам, и по мемуарам. До ЦК пять лет доходило, что мы не первые? Так не бывает.

Второе объяснение не лучше «продолжение лунной программы было слишком дорогим для советской экономики». Напомним: в ценах конца 70-х вся она стоила 6 миллиардов рублей. Но ведь это довольно смешные деньги на фоне советских космических программ.

Достаточно сказать, что на программу «Энергия» ушло более 16 миллиардов рублей, вдвое больше (после учета инфляции). А «Энергию» начали разрабатывать немедленно после зарывания в котлован двух готовых ракет Н-1 и частей еще четырех строящихся. То есть СССР, закрыв одну сверхтяжелую программу, тут же начал строить вторую — но уже вдвое дороже.

Можно было бы возразить, что вторая программа считалась оборонной: в Академии наук рассчитали, что американские шаттлы могут сбросить на Москву ядерную боеголовку с подлетным временем менее 10 минут (обезглавливающий удар). На этом фоне «Энергию-Буран» и финансировали как не в себя: ракета «Энергия» на 100 тонн выводила бы советский шаттл, с «аналогичными» (а на самом деле уникальными) возможностями.

Но и это объяснение не работает. Н-1 1974 года могла выводить 95 тонн — слабо отличимо от «Энергии» 1987 года. Более того: для Н-1 в 1974 году уже был готовый водородный двигатель для верхних ступеней. Один килограмм водорода дает втрое больше энергии, чем керосина. Полезная нагрузка такой умеренно модифицированной Н-1 еще Королевым оценивалась в 125 тонн. Хоть какой «Буран» запускай.

Более того: экономически «Энергия» на фоне Н-1 вообще ужасна. Цена ракеты грубо пропорциональна ее «сухой массе» (то есть за вычетом топлива, оно стоит крайне мало). Сухая масса «Энергии» — 300 тонн, а Н-1 — 208 тонн. Соотношение полезной нагрузки к сухой массе у Н-1 — 0,481, у «Энергии» — 0,333. То есть она в полтора раза хуже экономически. А на самом деле и хуже, чем в полтора раза.

Дело в том, что Королев был фанатиком не только полетов к Марсу, но и сверхдешевых полетов («в космос по цене профсоюзной путевки» — его лозунг от 1964 года). Поэтому если у всех отечественных ракет корпуса делают из вафли (на фото), которую адово долго и дорого фрезеруют на колоссальных станках, то у Н-1, первой в истории космонавтики, сделали совсем иной.

Она состоит из сферических баков, подвешенных внутри полых конусов внешней обшивки. Ни баки, ни обшивка, не имеют «вафли», а ребра усиления обшивки приваривались к ней изнутри уже на сборочной площадке.

Единственным аналогом такого подхода сегодня — да и во все дни после смерти Королева — можно назвать только SpaceX. Там тоже не «грызут вафли», а наваривают изнутри на обшивку «ребра» усиления, что резко снижает затраты.

То есть в реальности, именно экономически закрытие лунного проекта совершенно необъяснимо. Н-1 в полтора с лишним раза дешевле преемников на единицу выводимого груза. Это не случайность: просто ее Главным конструктором был Королев, а Генеральным конструктором «Энергии» — Глушко, который вообще-то двигателист, а не ракетчик. Вполне естественно, что он породил уникально неэффективную в истории отечественной космонавтики ракетную систему. Неудивительно, что на нее ушло вдвое больше средств, чем на Н-1.

После смерти Королева его КБ предложило иной проект полета к Луне с помощью Н-1 (проект HI–Л3М), с орбитальной стыковкой стыковкой двух блоков ГБ-1 и ГБ-2 (207 тонн в сумме) на орбите и посадкой на Селену корабля в 23,7 тонны, в полтора раза тяжелее американского. Он мог обеспечить лунную экспедицию длиной в 14 суток (против трех дней у американской схемы полета), с дальнейшим увеличением до 30 суток

Так в чем же причина закрытия?

Детальное изучение источников приводит к простому, но очень, очень неприятному выводу. Хотя у закрытия «лунной» программы Н-1 не было объективных причин, у нее была одна — но очень сильная — причина субъективная.

В 1966 году на похоронах Королева Глушко абсолютно серьезно сказал «Я готов умереть через год, если такие же похороны». Стоит напомнить: в 1946 году, когда постановлением Сталина была создана ракетная отрасль, Глушко и Королев вместе ездили в Германию учиться на трофеях программы фон Брауна. Но Глушко тогда был старше по званию, а Королев — младше. Затем второй рос быстрее, вывел в космос спутник и человека. А кто знал Глушко? Честолюбие последнего стало притчей во языцах в нашей ракетной отрасли. Но вне ее мало кто понимал, насколько важны двигателисты.

Более того. В начале 1960-х Глушко решил, что Королев делает ошибку, перейдя в проекте Н-1 к ракете не из «пакетов» — сблокированных рядом первой и второй ступени — а из «конусов». Ему казалось, что конусы неэффективны, потому что в них много пустого места.

Поэтому он исподволь сообщал людям «наверху», что подход Королева коренным образом неверен. Что нужна новая ракета, которая не была бы ошибочной конструкцией — «пакетная», как Р-7 или некоторые варианты «Ангары» из XXI века.

Сотрудники ОКБ-1 прямо говорили: блочная конструкция со «стержнями сбоку» ракеты-карандаша ошибочна. Ошибочна потому, что общая поверхность стенок многих блоков в пакете будет намного больше, чем у единой ступени тех же объемов. А значит, больше будет сухой вес (отсюда и катастрофические 300 тонн у «Энергии») и диктуемая им цена. Но Глушко не привык слушать других. А члены ЦК не знали о мнении сотрудников ОКБ-1: те были к ним далеко не так вхожи. Поэтому после смерти Королева убеждать ЦК в том, что Глушко — хороший двигателист, но профан в ракетостроении стало некому.

Тот использовал четыре аварии Н-1 до 1972 года — когда еще не были доведены на стендах ее движки НК-15/33 — чтобы продолжать подтачивать уверенность ЦК в правильности королевских решений. Смотрите, говорил он, я же говорил, что много мелких двигателей ошибка. Вот они и взрываются. Естественно, политики не были в курсе, что и на стендах НК-15 отлично выходили из строя, то есть что дело никак не в ракете. Глушко им об этом не говорил, а вникнуть в ракетостроение самим — тут нужно образование немного не того уровня, которое можно было найти у советского политика.

К маю 1974 года вода его слов проточила камень и в Политбюро наконец решили поменять подход. Зама Королева Мишина сместили, назначив Глушко. Устинов, который приехал к бывшим «королевцам», был очень прям: лунную программу бросать никто не собирается, но если вести дело так, как сегодня, то и через 10 лет может ничего не быть. Поэтому мы хотим другую сверхтяжелую ракету, которая летает, а не которая взрывается. Вот Глушко ее разработку и возглавит.

Эта сцена еще раз закрывает версии «на Луну опоздали, вот и решили не лететь» и «на Луну было слишком дорого». Устинов и ЦК в целом были не настолько необразованы, чтобы не понимать, что сверхтяжелая ракета может и на Селену людей отправить, и ядерный бомбардировщик к Вашингтону запустить.

Но эта же сцена показывает и ключевую слабость управления космосом в нашей стране: политическое руководство само не может оценить достоверность того, что ему рассказывает очередной интриган-конструктор. Ни когда этот интриган делает дело, пропихивая под любым предлогом ракету до Марса, ни когда он творит преступления, зарывая в котлован две готовые ракеты с уже рабочими двигателями НК-33.

Почему крушение советской «лунной» программы до сих пор делает так больно «Роскосмосу»?

Казалось бы, зачем мы вообще все это вспоминаем в 2024 году? Не все ли равно, что погубило ракету из 1960-х? Что нам проблемы советского космоса?

Смысл в этом есть и большой. Обобщим то, что мы узнали.

К 1974 году, на который Королев намечал экспедицию на Марс, в СССР создали ракету Н-1 (95 тонн полезной нагрузке), в успехе запусков ее уже готовых экземпляров никто из разработчиков уже не сомневался. Ракета с самого начала задумана как модульная: без нижней ступени она весит 770 тонн и поднимает 24 тонн (Н-11, полный аналог «Протона»). Без двух нижних ступеней весит 200 тонн и поднимает пять тонн (Н-111, аналог ракет «Союз», всего семейства Р-7).

В этот момент становится очень легко понять, отчего Глушко зарывал построенные Н-1 в котлован в 1974 году. Представим, что она полетела — и, как ожидали все, кроме обведенных вокруг пальца членов ЦК — полетела успешно. В этом случае космическая отрасль получает ракету, заменяющую все существующие. Причем, в отличие от «Протона», она намного дешевле (нет «вафли»). В отличие от остальных ракет ради ее перевозки не надо на дни блокировать встречное движение по Транссибу — ведь Н-1, как и Starship Маска, собирается прямо на космодроме. Ей не нужен ядовитый гептил и азотный окислитель, как «Протону», а эта смесь стоила в восемь раз дороже кислород-керосиновой.

Она дешевле и ракет «Союз», потому что у нее единый и более легкий корпус. То есть у нее намного лучше соотношение «сухой массы» и полезного груза. Что все это значит в сумме?

Что Н-1 и ее производные — единая ракетная система, закрывающая все потребности нашей космической отрасли. Закрывающая их дешевле летающих до наших дней «Протонов» и «Союзов». А еще они дешевле «Ангары» наших дней — потому что Н-1 «не грызет вафлю», как и SpaceX, да еще и использует переохлажденный кислород (опять как SpaceX на Falcon 9).

Если бы Глушко в 1974 не смог убедить ЦК в необходимости зарывания в землю тех двух ракет, наша страна не потратила бы две лунные программы на создание значительно худшей экономически «Энергии». И не потратила бы в этом веке 160 миллиардов рублей на худшую экономически «Ангару». И не потратила бы еще неизвестно сколько на сверхтяжелую ракету, которую государство, после близкого конца СВО, планирует строить для полетов к Луне.

А еще в этом случае русские вступили бы на Луну вторыми, и могли бы продолжать летать к ней все это время, а не как американцы, только шесть раз. Благо Н-1 была существенно дешевле, чем «Сатурн-5», где одна отладка двигателей обошлась в четыре миллиарда долларов (как вся Н-1). Теперь же, из-за решения Глушко, мы не ступим на нее и вторыми — потому что нас опередит сначала Starship, а затем и китайцы. Впрочем, разве такие мелочи могут кого-то волновать?

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.