Виноват ли СССР в развязывании Второй мировой?

Сразу предупреждаем: если читатель считает себя фанатом России, Украины, Польши или любого другого упомянутого государства, последующий текст с высокой вероятностью оскорбит его чувства. Поэтому к дальнейшему прочтению не рекомендуется. Если вас интересует реальная история начала Второй мировой — то все ровно наоборот.

Заявление эстонского парламента «подчеркивает, что Вторая война стала возможной в результате подписания 23 августа 1939 года между Советским Союзом и национал-социалистической Германией договора о ненападении, то есть прямым последствием Пакта Молотова — Риббентропа и секретных дополнительных протоколов».

Конечно, «война стала возможной… то есть прямым последствием» — это не очень по-русски, но, в конце концов, мы не можем требовать от эстонцев знания русского языка, поэтому закроем на это глаза. Более интересны вопросы по существу. Стала ли Вторая мировая возможной из-за Пакта Молотова — Риббентропа? И прав ли Кравчук: встречались ли Сталин и Гитлер во Львове?

Когда Германия — и вооруженная ею ОУН — начала готовить нападение на Польшу?

В этом январе президент Украины Владимир Зеленский, как и его польские партнеры, утверждал: «Польша и польский народ первыми почувствовали на себе сговор тоталитарных режимов. Это привело к началу Второй мировой войны и позволило нацистам запустить смертоносный маховик холокоста».

Легко проверить этот тезис: дата сговора СССР и Германии (так на Украине и в Польше называют Пакт Молотова — Риббентропа) — 23 августа 1939 года. Надо просто узнать, когда Германия запланировала нападение на Польшу, а потом выяснить, какую роль в этих планах играл сговор нацистов с СССР.

План нападения немецких Вооруженных сил на Польшу назывался «Вайс» («Белый»), и в самом его верху стоит число: 11 апреля 1939 года. В первом же пункте план сообщает:

«Политическое руководство считает своей задачей по возможности изолировать Польшу в этом случае, то есть ограничить войну боевыми действиями с Польшей. <…> Вмешательство России, если бы она была на это способна, по всей вероятности, не помогло бы Польше, так как это означало бы уничтожение ее большевизмом». Среди задач немецкого флота на Балтике упоминаются разведка и принятие мер «на случай выступления советских Военно-морских сил» против Германии.

Как мы видим, поначалу Берлин вовсе не планировал делить Польшу с СССР. Гитлер лишь считал своей задачей «по возможности» изолировать ее. Советская Россия здесь рассматривается как фактор, способный вмешаться в конфликт со стороны, а не в фактическом союзе с Германией, как это было в реальном сентябре 1939 года.

Правда, в этом куске из плана «Вайс» есть и не вполне понятное для нашего современника. Сегодня все знают, что СССР закончил войну в Берлине, что потери немцев до начала войны с ним и после различаются во много десятков раз. Что же тогда значат странные слова «если бы она была на это способна»? Почему страна, которая закончила войну разрушением Третьего рейха, могла бы вдруг быть неспособной вмешаться в боевые действия?

Все просто: до начала войны с нами в Германии, выражаясь словами историка М. Ю. Мельтюхова, считали, что «славяне — варвары, и совершенно очевидно, что противопоставить немцам они вряд ли что-то смогут». В ненацистских странах бытовали столь же далекие от реальности взгляды. Скажем, 23 июня 1941 год британские ВВС начали планировать бомбовые удары по Баку после того, как его захватят немцы.

Английские военные даже не ставили перед собой вопрос о том, смогут ли немцы это сделать. Они считали это неизбежным, в силу низкой боеспособности русских, поэтому волновались лишь о том, чтобы успеть отбомбиться до того, как немцы молниеносно захватят важнейшую нефтяную провинцию СССР.

Вернемся к плану «Вайс». Итак, немцы начали планировать нападение на Польшу за пять месяцев до него самого. Но планы — это лишь бумага. Принимали ли они реальные меры по подготовке войны?

Слово будущему фельдмаршалу Манштейну: «Начиная с лета по приказу Гитлера велись лихорадочные работы по созданию «Восточного вала» [на границе с Польшей]. Целые дивизии, в том числе 18-я дивизия, постоянно сменяя друг друга, перебрасывались на несколько недель к польской границе для участия в строительстве этого «Восточного вала».

Развертывание сил под видом создания оборонительных рубежей — частый прием дезинформации перед наступательной операцией. Это позволяет накопить большие силы на границе враждебного государства, при этом делая вид, что не имеешь и мысли напасть на него. Но документы из немецкого архива показывают: мысли были. И не только мысли:

«г. Берлин
15 июля 1939 г.
Начальнику лично!
Передавать только через офицера!
Начальнику 4-го отдела Генштаба Вооруженных Сил Германии

В настоящее время с этой целью Абвер II разместил в лагере Дахштайн 160 украинцев, отобранных для этой операции. <…> Просим, чтобы с 25 июля обучаемая группа была в боевой готовности».
ВА-МА. RW5/655. BI. 2—3.

В документе упоминается слово «Bergbauernhilfe» — кодовое название диверсионного отряда ОУН (Организация украинских националистов), с которой немцы сотрудничали задолго до войны. Кстати, с 26 марта 2019 года ветераны ОУН («Збройних підрозділів Організації українських націоналістів») по новому украинскому закону пользуются теми же двадцатью видами льгот, что и ветераны Великой Отечественной войны.

Таким образом, в документе выше мы видим, что не только нацистская Германия, но и уважаемая украинским законом организация начали подготовку войны с Польшей глубоко в июле 1939 года.

Это сейчас президенты Украины и Польши под камеры рассказывают о боевом братстве своих народов во Второй мировой. В реальной истории немцы готовили украинцев к использованию их как диверсантов в войне с Польшей. В то время большую часть Правобережной Украины контролировала Варшава. Что, естественно, не радовало ОУН (и тут оуновцев трудно не понять). Поэтому организация сотрудничала с кем угодно, лишь бы положить польской оккупации конец — откуда и ее работа «под Абвером».

Подготовка к нападению не просто шла уже в июле 1939 года, но и завершиться должна была не к 1 сентября, как в нашем варианте истории, а 26 августа. Именно в этот день исходно немцы планировали напасть на Польшу. Приграничный польский Яблунковский перевал одна из групп немецкой армии — из-за проблем со связью (не получив сигнал отмены атаки) — даже захватила 26 августа. Лишь затем она отошла оттуда, чтобы снова ударить 1 сентября.

Дату удара по Польше и начала мировой войны сдвинули на пять дней из-за англо-польского оборонительного союза, формально заключенного 25 августа 1939 года — неожиданно для немцев. Сделали это потому, что Гитлеру нужно было время, чтобы прощупать почву и постараться не дать Англии втянуться в войну.

Ясно, что нельзя быть готовым напасть на большую страну типа тогдашней Польши, если вы принялись готовиться к нападению за неделю-другую. Очевидно, немцы должны были начать фактические (а не только бумажные) приготовления в июле — как это и показывают документы.

Пакт Молотова — Риббентропа был заключен 23 августа. Выходит, немцы сначала приготовили удар и лишь за три дня до нападения решили заключить Пакт? Может, мы что-то упускаем, и Пакт готовили еще до апреля 1939 года, до составления плана «Вайс», описывающего удар по Польше? Проверим эту гипотезу.

Когда Германия предложила СССР Пакт и раздел Польши?

Зондаж советской позиции немцами действительно начался загодя: с весны 1939 года немецкая пресса прекратила типичный для нее в ту пору поток негативных публикаций о Советской России, что отмечал министр иностранных дел Германии Риббентроп. Уже 26 июля первые намеки на возможность «договоренностей о судьбе Прибалтики и Польши» (читай: их разделе) были сделаны немецкими дипломатами в разговорах с полпредом СССР в Берлине Астаховым.

Однако долгое время Москва не вела никаких конкретных переговоров на эту тему. Во-первых, потому что в это время шла работа по возможности антигерманского оборонительного союза с Англией и Францией. Во-вторых, не показывая заинтересованности в успехе переговоров, почти всегда можно добиться лучших условий, чем если активно проявлять интерес к предложениям партнера.

И в августе 1939 года немцы, видя советскую (напускную) незаинтересованность, действительно предложили «лучшие условия». Второго августа в беседе с советским представителем в Берлине Риббентроп прямо сказал:

«В случае провокации со стороны Польши мы урегулируем вопрос с Польшей (ликвидируем польское государство военным путем. — Прим. авт.) в течение недели». Описывая этот разговор, он указывает своим дипломатам: «На случай этого я сделал тонкий намек на возможность заключения с Россией соглашения о судьбе Польши».

В секретной приписке к этим своим словам (для сведения Шуленбурга, немецкого посла в Москве) Риббентроп добавил: «Я вел беседу, не показывая, что мы торопимся. Поверенный в делах, который, казалось, был заинтересован, несколько раз пытался повернуть беседу в сторону более конкретных вопросов, вследствие чего я дал ему понять, что я буду готов к уточнениям сразу же после того, как советское правительство официально уведомит нас о том, что оно в принципе желает новых отношений».

Итак, только 2 августа Риббентроп впервые делает «тонкий намек» на раздел Польши. План нападения на нее к этому времени у немцев готов почти четыре месяца. Они уже вовсю гонят к польской границе свои части и тренируют спецподразделения ОУН. Причем у Риббентропа есть явное понимание: война будет скоро («Мы торопимся»). Как-то не похоже, что Германия искала договора с СССР о разделе Польши, чтобы развязать конфликт. Союз, от которого зависит начало войны, не пытаются искать «тонким намеком» за 24 дня до ее старта (исходный срок нападения на Польшу, напомним, 26 августа 1939 года).

Интересно, что советский представитель отреагировал на предложение от 2 августа только 12 августа 1939 года, после провала переговоров Москвы с англичанами и французами:

«Астахов вызвал меня в субботу, чтобы передать мне следующее:

Он получил от Молотова инструкции заявить здесь, что Советы заинтересованы в обсуждении отдельных групп вопросов… о прессе, культурном сотрудничестве, польский вопрос… На мой вопрос, каким по очереди Советы считают польский вопрос, Астахов ответил, что он не получил никаких особых инструкций относительно последовательности, но что главный упор в его инструкциях сделан на слове “постепенно”».

Как мы видим, даже 12 августа СССР вовсе не торопится заключить с Германией договор по «польскому вопросу» (эвфемизм, используемый Риббентропом для обозначения раздела Польши). Именно так оценивал вопрос сам Гитлер. На совещании с военными 14 августа 1939 года он сказал (из дневника Гальдера):

«Взаимоотношения с Россией: слабый контакт, начаты торговые переговоры. Будет выяснено, пошлем ли мы в Москву своего представителя. В стадии выяснения вопрос, кого послать — авторитетную личность или нет».

От «слабого контакта» и «торговых переговоров» до раздела Польши не очень близко. Тем не менее Гитлера это никак не смущало. Военным он объяснил свое равнодушие по поводу позиции Москвы просто:

«Россия не собирается таскать [для Англии] каштаны из огня. Ожидать от войны [против Германии] ей нечего, но многого следует опасаться. Возможно, она предпримет какие-то действия на периферии или будет желать таковых. В центральных районах — нет. Интересы России: ослабление западных держав, выходы к Балтийскому морю».

Мысль довольно простая: Если Москва хочет ослабления Запада, лезть в войну с Германией смысла нет: чтобы дать другим умыться кровью, надо, чтобы они успели ее друг другу пустить. Торопиться вступить в войну – значит мешать им.

Итак, Германия готовилась к нападению на Польшу даже без договора с Россией, ибо знала: Москва не выступит против Берлина в момент такой войны. Потому что тогда она будет нести на себе основную тяжесть войны, главные выгоды от которой (ослабление Германии) получит Англия.

Гитлер был абсолютно прав. Как он это уже демонстрировал с Чемберленом и массой других государственных деятелей, фюрер умел понять мысли политического противника глубже остальных современников.

Дневник главы болгарской компартии Дмитрова фиксирует оценку Сталиным англо-французских переговоров об антигерманском оборонительном союзе, которые до начала августа шли в Москве:

«Мы предпочитали соглашение с так называемыми демократическими странами и поэтому вели [с ними] переговоры. Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить!

Гитлер как в воду глядел: Сталин почему-то упорно не желал таскать для Англии каштаны из огня. То есть нападать на Германию, чтобы нести на себе основную тяжесть войны на суше, он бы не стал. Это и тяжело («Мы не пошли бы в батраки»), и ничего не платят (англо-французская делегация упорно не желала платить за договор передачей Прибалтики в сферу влияния СССР).

Что было после, известно хорошо: Германия не хотела оказаться в блокаде в случае мировой войны и поэтому предложила Сталину большую «получку». В «зону интересов» СССР по секретным протоколам к пакту Молотова — Риббентропа немцы отдали 51% территории тогдашней Польши, Прибалтику, Финляндию и Бессарабию.

Конечно, можно долго говорить, что этот 51% Польши был населен в основном украинцами и белорусами (за исключением Белостокской области и Львова, где доминировали поляки); что Прибалтика и Финляндия были нужны СССР в качестве предполья перед войной на западе и так далее.

Но если абстрагироваться от яростного самооправдания, то все значительно проще. Сталин вел себя так, как другие руководители государств того времени: брал все, что не прибито к полу гвоздями, и делал своим. Точно так же действовала Польша в 1939 году, отобрав у Чехословакии Тешинское воеводство (присоединившись к гитлеровскому расчленению Чехословакии). Это были нормальные политические нравы того времени, хотя современное международное право и называло это агрессией и тому подобными обидными словами.

Попытки оправдать Сталина за них звучат так же абсурдно, как попытки оправдать колосажания эпохи Ивана Грозного или захват им Казани. Грозный бы вообще не понял, чего тут оправдывать. Равным образом и Сталин не понял бы, зачем оправдывать расширение собственного государства.

Эти люди не были нашими современниками с их постоянными попытками убедить себя, что они всегда и во всем хорошие и никогда не идут против морали. Не имея подобных ложных идей, Сталин скрывал от мира сам раздел Польши только для того, чтобы избежать конфликта с Британией, давшей Варшаве гарантии неприкосновенности ее границ.

Была ли встреча Сталина и Гитлера во Львове 17 октября 1939 года?

Тезис о том, что СССР виновен в развязывании Второй мировой, из резолюции эстонского парламента и уст Зеленского, как мы видим, явно противоречит историческим фактам. Вторая мировая началась бы и без Пакта: Гитлер прекрасно видел, что Москва не захочет вкалывать за Англию и Францию бесплатно.

Эстонско-украинско-польская идея о том, что без Пакта не было бы войны, противоречит фактам так сильно, что бывший президент Украины Кравчук счел нужным найти у Москвы еще одну вину. Он заявил, что Сталин с Гитлером встречались во Львове 17 октября 1939 года и опять о чем-то сговаривались.

Логика здесь неочевидна: Пакт Москва и Берлин заключили в августе, после 17 октября никаких новых крупных договоренностей между ними не было. Но мы не можем требовать слишком многого от политика, поэтому на минуту оставим логику в покое. Были ли сам факт встречи?

О ней говорит ровно один документ: письмо главы ФБР Эдгара Гувер помощнику государственного секретаря США А. Берлу от 19 июля 1940 года. Однако глава ФБР мог ошибаться: все же это не внешняя разведка США, нормальной разведсети в СССР у бюро никогда не было. Попробуем самостоятельно выяснить, была ли эта встреча.

Откроем журнал посещений Сталина за октябрь 1939 года: что там? В его кремлевском кабинете в тот день было много посетителей, нормальный рабочий день. 18 октября приема не было (с 19-го числа он пошел вновь), но тут другая беда. Встреча Гитлера и Сталина во Львове требует наличия сразу двух этих людей в одном месте. Однако Адольф Гитлер 18 октября был в Рейхсканцелярии в Берлине.

Именно тогда он подписал Директиву № 7 о будущем наступлении на Западе — совершенно секретную в то время, то есть дату под ней подделывать смысла ни для кого не было. В тот же день он участвовал и в ряде публичных мероприятий. Например, награждал экипаж подлодки U-47 — за потопление британского линкора «Ройял Оук». Там была пресса — они бы заметили, будь Гитлер ненастоящий.

Вывод: версию о встрече Гитлера и Сталина 17 октября 1939 года может поддерживать только человек, который вообще не пробовал ее проверить.

Почему Сталину не нужно было начинать Вторую мировую войну

Резолюция эстонского парламента вообще зря пытается возложить на Советский Союз вину в развязывании Второй мировой. СССР управлял Сталин — лично. Но вот чего он никогда не планировал, так это начинать Вторую мировую войну.

Честнее всего Сталин выразил свою позицию по поводу будущего глобального конфликта еще 19 января 1925 года, при обсуждении доклада Фрунзе о Красной Армии:

«…В связи с тем, что предпосылки войны назревают и война может стать, конечно, не завтра и не послезавтра, а через несколько лет, неизбежностью. <…> В связи с этим не может не встать перед нами вопрос о нашем вмешательстве в эти дела. Я полагаю, что силы революционного движения на Западе велики, они могут привести к тому, что кое-где они сковырнут буржуазию, но удержаться им без нашей помощи едва ли удастся. <…>

Все факты говорят, что серьезного добиться нельзя без наличия Красной Армии. <…> Если что-либо серьезно назреет, то наше вмешательство, не скажу обязательно активное, не скажу обязательно непосредственное, оно может оказаться абсолютно необходимым. <…> Это не значит, что мы должны обязательно идти на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. <…> Если война начнется, мы, конечно, выступим последними, самыми последними, для того, чтобы бросить гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить».

Итого: глава СССР не нуждался в развязывании мировой войны, поскольку марксистские взгляды говорили ему, что мировая война из-за противоречий между империалистами неизбежна. Ему не надо было ее начинать: он был уверен, что она разгорится сама.

Москва намеревалась ждать, пока западные державы утопят друг друга в крови, чем создадут предпосылки для революционных настроений у своего населения. Затем — и только затем — Красная Армия должна была вступить в войну последней, при полном истощении остальных игроков.

В том же дневнике Дмитрова, где приводятся рассуждения Сталина о нежелании Англии и Франции «платить» ему за участие в войне, достаточно ясно показано, что эти взгляды с 1925 года не изменились:

«Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.

— Неплохо, если [бы] руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии).

— Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему.
…Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались.
— Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии.
— Следующий момент подталкивать другую сторону…
— Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население».

Цинично? Да. Однако стоит напомнить: это общая политическая линия того времени. Сенатор США (позднее вице-президент и президент) Трумэн в 1941 году говорил: «Если мы увидим, что войну выигрывает Германия, нам следует помогать России, если будет Россия, нам следует помогать Германии, и пусть они как можно больше убивают друг друга…»

В 1945 году Черчилль совместно с США прорабатывал план нападения на СССР, в формулировке которого прямо стояло: «2. Общеполитическая цель (операции) — навязать русским волю Соединенных Штатов и Британской империи». Как мы видим, как бы ни был циничен Сталин, его поведение было нормой, а не исключением: великие державы его времени управлялись людьми, для которых международное право значило так же мало, как и для обитателя Кремля.

Подведем промежуточный итог. Начинать Вторую мировую Сталин не планировал, поскольку был железно уверен, что Запад начнет ее без него. И тот, благодаря Гитлеру, не подвел.

Конечно, Сталин планировал использовать войну для распространения социалистической системы на Запад, но не активно. Конечно, заключенный им «Пакт о ненападении» в некоторой степени помогал Германии. Но правитель СССР был беспристрастен и точно так же собирался «подталкивать» другую сторону, «чтобы лучше разодрались».

Вводить в мировую войну Красную Армию он планировал так же, как при ударе по Польше 17 сентября 1939 года: дождавшись полного истощения сторон, в момент, когда они уже не могут сопротивляться. Поэтому все попытки увидеть в его действиях причину Второй мировой бесплодны. Сталин собирался работать санитаром-падальщиком, уничтожая те западные государства, что сами доведут себя до грани гибели в мировой войне.

Зачем эстонцы и Зеленский, поляки и Кравчук рассказывают о том, что так легко опровергается документами?

Итак, что мы установили? Польша действительно первой почувствовал на себе сговор тоталитарных режимов (хотя вопрос о тоталитарности СССР и Германии не вполне решен в исторической литературе), тут Зеленский прав. Вот только это не привело к началу Второй мировой — и здесь он, бесспорно, неправ. А равным образом не запустило и маховик холокоста, как зачем-то утверждает украинский лидер.

В реальной жизни решение о начале подготовки немецкого нападения на Польшу было принято Гитлером единолично. И ему, в силу убежденности в неполноценности существ, населяющих страны Востока, было наплевать, что в Москве думают по этому поводу. Он считал, что вмешательство СССР в германо-польскую войну маловероятно, а если оно и случится, то такое вмешательство будет угрозой для Польши даже больше, чем для Германии. Поэтому сговор с «неполноценными» существами из Москвы для него был лишь желательным условием нападения, но никак не необходимым.

Сохранению у него убеждения в малой важности вмешательства СССР сильно способствовало то, что немцы не имели представлений о реальных возможностях Красной Армии.

Ну а маховик холокоста — то есть истребление евреев — в самом деле закрутился только после нападения Германии на СССР аж в 1941 году, когда мнение мировой общественности относительно судьбы евреев на землях, контролируемых Рейхом, вообще перестало волновать Гитлера. К осени 1941-го было очевидно, что все, кто мог выступить против Германии, уже сделали это: или формально, как Британия, или неформально, как вооружающие противников Берлина США.

Возникает вопрос: Зеленский — еврей, родственников которого в том самом холокосте физически уничтожали. Почему же он излагает картину Второй мировой и холокоста столь неверно? Зачем ему так подставляться, утверждая крайне легко опровержимые вещи? И вообще, сам ли он до этого додумался: речь президента на видео полна запинок, а на текст он — актер, опытный в своей профессии — вообще посматривает так, будто видит его впервые.

Мы не думаем, что поведение властей Эстонии или Украины имеет какое-то особое объяснение, кроме серьезных пробелов в их образовании. Но вот с поляками вышло странно: их политики в среднем куда лучше знают историю. Как получилось, что там рассказывают о равной вине СССР и Германии в развязывании войны?

Возможный ответ таков: с точки зрения Варшавы, Москва во второй половине января 2020 года нанесла Польше тяжелое оскорбление, на которое нужно ответить максимально тяжелыми оскорблениями уже с польской стороны.

Дело в том, что 17 января 2020 года, в день юбилея освобождении Варшавы, Министерство обороны России разместило на своем сайте часть документов по этому событию. И было среди них то, что вы увидите ниже.

Документ военного времени скуп на слова, но мы поясним: убивать все украинское и еврейское население в условиях Второй мировой значит — включая женщин и детей. То есть Польский корпус безопасности убивал женщин и детей украинской и еврейской национальностей, поставив себя на одну доску с СС — осуществляя геноцид по этническому принципу. А это преступление, за которое в Нюрнберге людей вешали, непосредственно за шею.

В Польше давным-давно выстроена удобная для нее картина мира, в которой поляки — белые и пушистые, а окружающие ее народы — злобные и агрессивные. Как говорила одна известная российская политическая активистка: «Вы все дураки и не лечитесь! Я одна умная, в белом пальто стою красивая». Ничто не может ударить по психике человека с такой картиной мира сильнее, чем документальные напоминания о том, что все было не совсем так. Или даже совсем не так.

Не будем уподобляться полякам — прямо опишем и роль своих предков в этом событии. Безусловно, сговор СССР и Германии расчленил Польшу. Хотя, с учетом отношения многих миллионов белорусов и украинцев к польской власти над их регионами, расчленение Польши в ее тогдашних границах рано или поздно было неизбежно.

Правда и то, что советское руководство массово уничтожало польских офицеров. Вообще, СССР той поры устраивал такое даже с командным составом своей, «классово близкой», армии. И было бы крайне удивительно, если бы польским офицерам, «классово чуждым», не досталось еще больше. Называя вещи своими именами, это было преступление, что понимало и советское руководство, потому и пыталось это преступление скрыть.

Но между нашими преступлениями и польскими, указанными выше, есть небольшая разница: глава российского государства за Катынь извинился. Увы, не всем достает смелости признать свои прошлые ошибки.