Увядание крупнейшего зеленого эксперимента, или Как органическое земледелие всего за два года довело Шри-Ланку до дефолта

Совсем недавно Шри-Ланка была среди лидеров Южной Азии по ВВП на душу населения и по темпам его роста. И вот на улицах уже стоят очереди за керосином, электричество отключают массово, а сама страна объявила дефолт — причем не чисто технический, как вскоре будет у России, а самый настоящий, с соответствующими последствиями.

Часто говорят: у победы много отцов, а поражение — безотцовщина. Но на Цейлоне (старое название острова) случилось наоборот: экономическому поражению государства подыскали сразу много родителей. Официальная версия властей проста: раньше было много туристов, потом пришел коронавирус и съел весь туризм. Просто, понятно… и неверно.

Да, в 2019 году страну посетили 1,9 миллиона туристов, что принесло ей 3,5 миллиарда долларов. А в 2021 году их было всего 194 тысячи (в 2020 году — 570 тысяч). Кажется, что падение турдоходов в десяток раз полностью оправдывает позицию местных политиков: относительно небольшая экономика потеряла более трех миллиардов долларов ежегодных доходов. В конце концов дефолт чаще всего наступает как раз там, где валютные доходы становятся меньше валютных расходов.

Однако, как гласит американская народная мудрость, есть верная примета, позволяющая понять, когда политики обманывают: у них шевелятся губы. Попробуем проверить позицию официального Коломбо (так называется местная столица) с цифрами в руках. Первое же открытие: туризм никогда не был ни первым, ни даже вторым источником валюты для этой страны. В том же 2019 году от экспорта товаров и услуг Шри-Ланка получила всего 19,42 миллиарда долларов, то есть туризм покрыл лишь 18,0% от всего притока валюты.

В 2020 году шри-ланкийский экспорт товаров и услуг (куда входит туризм) упал на 31,1%, а сам туризм убавил валютные доходы страны лишь процентов на 15, заметно меньше, чем какие-то другие факторы. Так что же это за «другие факторы»?

Цейлонский чай и другие

Шри-Ланкой — «благословенной землей» на санскрите — этот остров стал называться только после получения независимости в 1972 году. А до того он носил полученное от колонизаторов имя Цейлон. Когда-то главным экспортным товаром острова был кофе, но грибок Hemileia vastatrix в XIX веке уничтожил все кофейные плантации, и с тех пор остров переключился на чай — все эти «Дилмы» и ряд других марок, до недавних пор встречавшихся в каждом российском супермаркете. Несмотря на небольшую площадь (меньше половины Вологодской области), теплый климат позволял выращивать там 10% всего чая планеты.

Разумеется, сельское хозяйство в таком месте включало еще и рис, и кокосовые орехи, а общая доля продовольствия в местном экспорте составляла 26,1%. Для сравнения: в России газ составляет лишь 11,1% экспорта, то есть значимость его для нашего платежного баланса в ~2,5 раза меньше, чем вывоз продовольствия для Шри-Ланки.

И вот здесь в игру вступил такой мощный фактор, как идеология. Экономист Джон Кейнс еще век назад метко констатировал:

«Идеи экономистов и политических мыслителей — и когда они правы, и когда ошибаются — имеют гораздо большее значение, чем принято думать. В действительности только они и правят миром. Люди практики, которые считают себя совершенно не подверженными интеллектуальным влияниям, обычно являются рабами какого-нибудь усопшего экономиста прошлого». В наши дни, конечно, фраза Кейнса нуждается в обновлении: в нее обязательно надо добавлять слова «(а равно и экоактивистов)».

Такое интеллектуальное рабство политиков и управляемых ими народов — постоянное явление последних веков, определяющее развитие целых стран и народов. Идеи, победившие в 1790-х, привели к тому, что французская экономика потеряла первое место среди европейских держав, на котором она была до Великой французской революции. Ошибочные марксистские идеи провели Россию и Китай через голод и экономические неудачи невиданных в мировой истории масштабов. Не минула чаша сия и третий мир.

Конечно, марксизм нынче не так сильно в моде, зато «на коне» другие идеи. Экофеминистка Вандана Шива уже десятки лет ведет непримиримую борьбу со всеми основными технологиями интенсивного земледелия — борьбу, за которую ее прозвали «зерновым Ганди». Причем идеи ее крайне популярны, и не только в Индии, где она проживает, но и по всей Южной Азии и даже в странах Запада.

Основные тезисы Шивы знакомы даже тем, кто никогда не слышал ее имени, они стали типичными для всех сторонников органического земледелия от Калифорнии до Японии. Ключевая из них — зеленая революция была злом. Напомним: зеленой революцией называют начавшуюся в 1950-х коренную перестройку сельского хозяйства по всему миру.

Суть революции была в замене традиционных сортов сельхозкультур на новые, высокопродуктивные гибриды. Правда, эти гибриды часто сами плохо сохраняли свои свойства при последующем размножении вне селекционных центров. Из-за этого семена для них получали не из прошлого урожая, а все в тех же центрах. Кроме того, зеленая революция включала в свою формулу успеха внос значительного количества удобрений, повышающих урожаи, и пестицидов, снижающих потери урожая от вредителей.

Вандана Шива неоднократно заявляла: «Зеленая революция оставила фермеров бедными, настолько, что теперь они совершают самоубийства» (кстати, миллионами).  Удобрения? «Это военные химикаты, которые делают из ископаемых топлив», — пишет она в своем «Твиттере».

Конечно, можно сказать, что все это сильнейшим образом отдает антинаучным (хотя у нее и есть ученая степень западного вуза) подходом. Да и статистика показывает, что благосостояние индийских фермеров после зеленой революции резко выросло, а частота самоубийств среди них снижается.

Но цифры для Ванданы Шивы неважны. Если удобрения делают из ископаемых топлив — значит это зло. И точка.

Подстилающие ее тезисы идеи сходны с теми, что высказывала Рэйчел Карсон, американка, известная борьбой с ДДТ в 1960-х (мы писали об этой трагедии вот здесь). А именно: все природное — это хорошо, а вот многое, идущее от человека — зло. В природе, мол, нет пестицидов или удобрений (это, разумеется, не так, в природе есть тысячи пестицидов биологического происхождения, о чем мы также писали). Значит, в них нет ничего хорошего, и этого следует избегать и в сельском хозяйстве.

Попросту говоря, Вандана Шива — это Грета Тунберг, только 1952 года рождения: дама, имеющая определенный набор взглядов, и совершенно безразличная к тому, что реальный мир с этим набором не совпадает.

Все это было бы просто забавной страницей в истории человеческих заблуждений, если бы не одно «но». Миром в конечном счете правят не политики, поскольку они не изобретают идеи. Миром правят те, кто изобретает идеи, которые в конечном счете будут реализовывать политики.

Вандана Шива не просто с успехом выступала с высоких западных трибун, где очень в моде все это органическое земледелие. Она стала одним из основных мыслителей, который повлиял на формирование идей в голове у Готабаи Раджапаксы.

Этот демократически избранный президент Шри-Ланки еще во время своей предвыборной кампании активно продвигал идею о переходе к органическому земледелию и отказу от удобрений, как раз в духе известных заявлений Шивы о том, что удобрения вообще не следовало разрешать к использованию в сельском хозяйстве. И, конечно же, она была советником ланкийского государства в этом вопросе.

Итак, мыслитель в очередной раз захватил в интеллектуальное рабство очередного, говоря словами Кейнса, человека практики, считающего себя совершенно не подверженным интеллектуальным влияниям. Что из этого вышло?

Судьба навоза в тропическом климате

В апреле 2021 года правительство Шри-Ланки материализовало тезисы Ванданы Шивы о запрете удобрений и пестицидов: их импорт в страну был запрещен. Кстати, одним из поводов была названа необходимость экономии иностранной валюты, за которую все это покупалось. На удобрения и пестициды действительно уходило по паре сотен миллионов долларов в год.

На первый сельхозсезон 2021 года (на острове их два в году) «органический зеленый переход» не повлиял: удобрения и пестициды со складов закрыли вопрос. Проблемы начались во втором сезоне:

«Более чем очевидно, что урожай риса в этом сезоне 2021/2022 года будет на 40–45% ниже среднего. Основная причина — переход от синтетических к органическим удобрениям… форсированный политиками через директивы. Это было предсказуемо — достаточно знать, как органические удобрения действуют на сельхозкультуру, а равно и судьбу органических удобрений в тропических условиях»,

— пишет представитель местной сельхозиндустрии.

Так и есть, про органические удобрения он абсолютно прав. Сколько-нибудь жаркий климат делает длительное хранение и транспортировку навоза полноценным античным приключением гомерических масштабов. Идеологи органического земледелия обычно пропускают этот момент: предполагается, что сельское хозяйство должно состоять из небольших ферм, где фермер собирает навоз от своей же скотины и поэтому проблем транспортировки и хранения вообще не возникает.

Однако экономическая реальность состоит в том, что в большинстве случаев безубыточное сельское хозяйство требует специализации либо на скотоводстве, либо на земледелии — и на Шри-Ланке ожидаемо доминирует последнее. Поэтому навоза здесь дефицит.

Импортировать его из других стран, даже если не говорить об  убийственном запахе и быстром гниении в ходе такой перевозки на жаре, дорого. Потому что основная часть навоза — не нужный растениям азот, калий и тому подобное, а гниющие органические остатки из углерода и водорода. Попросту говоря, на замену 1 тонны минеральных удобрений вам придется ввезти много тонн навоза — или понизить урожайность.

Завозить много тонн навоза дорого, поэтому в итоге сельское хозяйство бывшего Цейлона пошло по второму пути.

Итог был предсказуем: цены на рис на острове выросли на 50%. От неурожая из экспортера риса он превратился в импортера — риса пришлось ввезти на 450 миллионов долларов, в два с лишним раза больше трат на импорт удобрений. Валютный баланс страны получил двойной удар: вывоз упал, поскольку рис из экспорта выпал, а импорт вырос, поскольку все тот же рис теперь приходится ввозить.

Может быть, пострадал только рис? Нет: урожай кукурузы в прошлом сезоне был 50 тысяч тонн, а в этом прогнозируют… 60 тонн (да, это не опечатка, почти в тысячу раз меньше). Ну а какой смысл сеять кукурузу, если ее упавшая урожайность сделает себестоимость такой «органической культуры» выше рыночных цен? Потребность в кукурузе никуда не делась: просто теперь ее приходится завозить.

Недополученные доходы от экспорта чая только за последние три месяца 2020 года равны 25 миллионам долларов. Общая оценка вреда для ланкийской чайной отрасли — 425 миллионов долларов. На десятки процентов упала урожайность и других важных местных экспортных культур — кокосовой пальмы и гевеи (каучук).

Катастрофа стала столь очевидной, что в ноябре 2021 года Раджапакс наконец сдался и отменил решение о запрете импорта удобрений и пестицидов. Пока только в отношении экспортных культур: от них особенно остро зависел приток валюты в страну.

Увы, было уже поздно: борьба европейцев с долгосрочными контрактами с «Газпромом» подняла цену газа в Европе, а затем и по всему миру. А стоимость удобрений и до подъема цен на газ на 80% формировалась именно им.

В итоге купить удобрения по новым ценам оказалось неподъемно для местного сельского хозяйства, сильно пострадавшего от падения урожайности «по органическому сценарию».

Сейчас на Шри-Ланке кризис: правительство, видимо, сменится, страна объявила дефолт, валюты на покупку подорожавших по всему миру энергоносителей не хватает, отчего с конца марта на острове веерно отключают электричество.

Островитяне, не видавшие такого практически никогда, протестуют. Но быстро эту ситуацию не выправить: удобрения и пестициды в этом году много дороже, чем в прошлом. А денег на их покупку у фермеров как никогда мало, потому что год без урожая выбил у них почву из-под ног.

Способно ли «органическое земледелие» вообще кого-то нормально прокормить? 

Органическое земледелие бывает трех типов. Первый —  «калифорнийский». Фермеры выращивают все на навозе и без пестицидов, в итоге вкладывают в прополку много ручного труда и имеют урожайность на 20–30% ниже, чем у тех, кто вносит минеральные удобрения и пестициды. 

Цена их продуктов как минимум на десятки процентов выше, чем в супермаркете. Но их покупатели — люди с непростыми идеями в голове и поэтому платят по повышенным ценам с той же легкостью, с какой клиенты Мавроди отдавали деньги в МММ в 1990-е. Эта модель устойчива: обеспеченных людей со специфическими идеями в развитых странах хватает.

Второй тип «органического земледелия» — в самых бедных районах Африки: у местных просто нет денег на удобрения и пестициды. Они живут в основном натуральным хозяйством и при неурожае голодают, поскольку денежных запасов для покупки еды на рынке у них тоже нет.

Третья, локальная разновидность «органического земледелия» — «вариант Овсинского», беспахотное земледелие в том виде, в котором его в конце XIX века придумал русский агроном. Его практикуют, например, в Пензенской области. Удобрения здесь в норме не вносятся (и даже навоз), но урожайность приличная, поскольку трактора запахивают все, кроме собранного зерна, обратно в землю специальными сельхозорудиями. В земле «сено-солома» после уборки пшеницы перегнивают, обеспечивая на следующий год нормальный уровень азота и фосфора в почве.

Проблему «как быть с сорняками без гербицидов» тоже решают машинами, а не «химией»: сорнякам дают прорасти по весне первыми, а затем трактора проходят, измельчают их, запахивая остатки в землю (своего рода «зеленое удобрение»). Уже поверх такой обработки сеется пшеница.

Эта схема работает, но у нее есть огромный недостаток, из-за которого теоретики органического земледелия никогда ею не удовлетворятся: она решает вопросы не «природным путем», а оптимальным использованием механизированной обработки почв.

Между тем все теоретики органического земледелия требуют от него максимальной «естественности». Это может быть одной из причин, почему в западном мире схема Овсинского не используется (беспахотное земледелие на Западе есть, но совсем иное, все же с удобрениями).

Цейлонцы живут не в России, у них климат и основные культуры иные, да и никаких сведений о методах Овсинского у них нет. Так что в теории они могли бы сохранить свою урожайность только одним путем: ввозить на остров в несколько раз больше навоза, чем до того ввозили минеральных удобрений, а также резко увеличить вложения труда в свое сельское хозяйство.

Потому что выращивание чайных кустов — не пшеница в Пензенской области. Пройтись по полю трактором, порубив все сорняки специнструментом и запахав их, не получится. А сорняки в теплом и влажном климате растут очень интенсивно — как, собственно, и культурные растения. Так что их пришлось бы выпалывать вручную, привлекая намного больше людей, чем раньше. Ну или наслаждаясь падением урожайности.

На Шри-Ланке всего пара миллионов фермеров, менее 10% населения. Поэтому остров стихийно пошел по второму пути, а вовсе не по первому.

Кстати: Вандана Шива, хотя и не предлагает решать проблему сорняков иначе чем вручную, предлагает «органическое» средство борьбы с насекомыми-вредителями. Это, внимание, масло индийского дерева ним.

Что ж, это действительно неплохой инсектицид… вот только он, как и все биопестициды, намного дороже химических. Ну и, конечно же, ланкийцы не могли им воспользоваться, поскольку масло ним слишком уж дорогое для фермеров, с доходами ниже калифорнийских.

Уроки: по-прежнему не извлечены

На самом деле главный урок шри-ланкийского кризиса — совсем не ошибочность идей органического земледелия. Она была очевидна и до этого: еще на опыте развитых стран было хорошо известно, что расходы «органических» фермеров выше, а урожаи у них ниже.

Главный урок с Шри-Ланки — бессмысленность «культуры отмены» в отношении идей технического прогресса. С 1960-х, со времен крестового похода Рэйчел Карсон против пестицидов и сходного по идеям антиатомного крестового похода, в мире распространяются идеи о пагубности, вредоносности ключевых технологий, используемых современным человеком.

Если до 1960-х люди видели в прогрессе средство роста благосостояния и основу успехов нашего вида, то после в нем все чаще видят источник зла. «Устойчивыми» теперь называют такие системы хозяйствования, которые минимально используют энергию и вещества из антропогенных источников. Над полем должно светить солнце и идти дожди — и на этом все.

Это ложная концепция. Использование техники, синтезированных удобрений и пестицидов появилось не просто так, а потому, что оно позволило получать много больше еды с той же площади земли, чем это может сделать любое органическое земледелие.

То же самое можно сказать и о других резких обвинениях в адрес прогресса со стороны той же Ванданы Шивы и ее единомышленников. Говоря о «климатическом кризисе», она забывает уточнить, что породившие его антропогенные выбросы углекислого газа привели земную растительность к самому процветающему состоянию за последние как минимум 50 тысяч лет. Говоря о пагубности удобрений, Шива забывает, что без них решить продовольственную проблему не смогла еще ни одна современная страна.

Ключевой урок событий на Шри-Ланке: нам нужно меньше считать идиотами тех, кто породил технический прогресс, из-за которого мы уже 30 лет используем все меньше земли, но в итоге имеем минимум голода за всю историю человеческого вида.

И больше спрашивать самих себя: а точно ли наши идеи «прогресс — зло» порождены рациональным мышлением? А не тем, что мы, подобно Вандане Шиве или Грете Тунберг, просто испытываем дефицит знаний в областях, где пытаемся делать выводы космического масштаба — и космической же необоснованности?