Нормальные герои: Сталин, Гитлер и Ким Ир Сен

В пик гонений на Сталина по стране разъезжали грузовики с портретами отца народов. Если верить соц­опросам – вождь и сегодня в числе лидеров. Значит, не только и не столько страх заставлял людей почитать «мудрого, родного и любимого» товарища Сталина. Но что же тогда?

По мнению особенно ностальгирующих, все дело в «народности» вождя, заботе о простых людях, а главное, конечно, в «справедливости» – высшем благе для среднестатистического обывателя. Так, известный российский публицист, ректор Санкт-Петербургского аграрного университета Виктор Ефимов считает, что любовь народа к Сталину связана с тем, что он реализовывал особую «концепцию справедливости», внедряя в жизнь политику большевизма, которая ориентирована на интересы большинства. 

По-видимому, за ту же политику «народной справедливости» немцы боготворили Гитлера. Куда бы ни приехал фюрер – будь то Восточная Пруссия или Гамбург, Саар, Бавария или Австрия, – люди тысячами собирались на улицах в ожидании встречи с ним, иногда простаивая на морозе, под дождем или в зной многие часы. Когда он, наконец, приезжал, толпа скандировала «Хайль!» – и каждый непременно желал пожать ему руку. На все это уходило несколько изнурительных часов, поскольку никто не хотел уйти не коснувшись «гения» национал-социализма. Да и сам Гитлер всегда был счастлив получить очередную порцию народной любви, особенно любил он общаться с детьми, которые приносили «дяде Адику» цветы. 

20 апреля, в день рождения фюрера, во всей Германии наступал настоящий праздник. Школьников освобождали от учебы, чтобы они тоже могли поприсутствовать на большом параде. Уже с середины ночи на площади Вильгельма скапливались толпы, ожидающие главного нациста: каждый хотел первым пожелать ему счастья. Помимо этого Гитлера ждали десятки тысяч писем с поздравлениями изо всех уголков страны – он едва успевал прочесть лишь небольшую часть из них до следующей годовщины своего появления на свет. 

День рождения другого диктатора – Ким Ир Сена и сегодня празднуется жителями КНДР как «день Солнца». Все корейцы, достигшие совершеннолетия, до сих пор обязаны носить значки с портретом «Солнца нации». Те же изображения белозубого вождя помещаются во всех жилых и служебных помещениях, в вагонах метро и поездов – в общем, везде, где только попадается пустующее место, пострадали даже ни в чем не повинные склоны прекрасных корейских гор. По всей стране ставятся памятники только Ким Ир Сену и его родным. Изучение славной биографии «Железного Всепобеждающего Полководца» начинается в детском саду и продолжается в школах и вузах, а его нуднейшие труды заучиваются корейцами наизусть на специальных собраниях. Дети в детских садах хором благодарят вождя за свое счастливое детство…Вероятно, предчувствуя приближающуюся кончину, «Вечный президент КНДР» (так звучит его официальный титул – NS) начинает готовить преемника – своего сына Ким Чен Ира, учредив в стране нечто вроде монархии. Слабые протесты высших чиновников привели к исчезновению последних. И в 1980 году довольный Ким Чен Ир был провозглашен официальным наследником своего отца. Пропаганда тут же бросилась восхвалять его сверхчеловеческую мудрость с ожесточенной силой – ровно с той, с какой она раньше воспевала только деяния Ким Ир Сена. 

Западные СМИ предполагали, что очередной «Ким» – Ким Чен Ын, сын Ким Чен Ира и внук Ким Ир Сена, разделит власть со своим дядей Чан Сон Тхэком. Стоит ли говорить, что «гений среди гениев» и «блистательный товарищ» Ким Чен Ын допустить такого никак не мог. Поэтому 11 декабря 2013 года растерянного дядю под руки вывели из зала политбюро Трудовой партии Кореи. Его обвинили в попытке государственного переворота, коррупции, развратном поведении, контрреволюционной деятельности и употреблении наркотиков. Приговор – смертную казнь – привели в исполнение уже на следующий день. После чего, кажется, корейский народ стал еще больше славить своего нового вождя. 

Что же заставляет людей обожать своих тиранов? Почему они оправдывают их деяния, а иногда и совершают самые ужасные зверства вместе с ними?

Страдать – наше всё

– Для русских женщин «сила» является одной из основных характеристик идеального мужчины, – говорит известный петербургский психоаналитик Дмитрий Ольшанский. – Чем сильнее мужчина, тем он привлекательнее – таково заключение социологов, исследовавших предпочтения наших соотечественниц. Само по себе это симптоматично: женщины ищут в своем спутнике в первую очередь не любви, не понимания, не родства, не близости, а именно силы. Как будто наше общество находится в состоянии войны всех против всех, поэтому сила является первостепенной функцией человека для выживания. Это объясняет многие социальные явления в нашей стране. Поэтому неудивительно, что тирания в менталитете русских людей является показателем силы и выступает, скорее, как положительная черта. 

Стоит ли удивляться тому, что и наиболее популярны в народе именно те правители, которые пролили больше крови, вне зависимости от их достижений. Например, в топ-10 национальных героев России тираны попадают гораздо чаще, чем реформаторы. В этот список почти всегда входит Иван Грозный, однако большинство респондентов либо затрудняется ответить, что именно сделал этот монарх для страны, либо приписывают ему заслуги совершенно иных правителей: объединение русских земель, первый царь, покончил с татаро-монгольским игом. 

Зигмунд Фрейд описал феномен идентификации с агрессором. Он представляет собой защитную реакцию психики, которая предпочитает отождествиться с образом врага, слиться с ним, тем самым оставшись для него незамеченным и сохранив себе жизнь. Предтечи этого механизма, конечно, нужно искать в мимикрии среди животных, в частности, насекомых, когда, к примеру, муха-жужелица приобретает поперечные полоски на брюшке, мимикрируя под осу. Осы принимают муху за одну из себе подобных и не трогают. Аналогичным образом работает и идентификация с агрессором: за «любовью» к тирану стоит страх и желание мимикрировать под своего, слиться с образом тирана, чтобы остаться неузнанным. 

Можно предположить, что любовь русских к силе и мимикрия к тирании являются просто условием выживания. Вспомним, что в российской истории почти не было периода, когда бы страна ни с кем не воевала: за последние тысячу лет Россия находилась в состоянии войны более 900 лет, то есть 90% времени русские гибнут в войнах. Это не считая внутренних репрессий, в которых за последний век государство потеряло миллионы человек. Неудивительно, что в таких условиях выработался специфический механизм выживания, проявляющийся в любви к тирании и раболепстве перед силой.

Стокгольмский синдром – термин популярной психологии, а вместе с ней и СМИ, описывающий бессознательную защитную реакцию, которая заключается в том, что заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и, в конце концов, отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая, что жертва в их, заложников, лице необходима для достижения общей цели. Феномен получил название в честь захвата заложников в Стокгольме в 1973 году, когда бежавший из тюрьмы Ян Эрик Улссон захватил здание банка Kreditbanken, ранив одного полицейского и взяв в заложники четырех работников финучреждения – трех женщин и одного мужчину. По требованию бандита полиция доставила в здание банка его сокамерника – Кларка Улофссона. В результате газовой атаки уже через полчаса все заложники были освобождены. Однако бывшие заложники сообщили, что боялись не преступников, которые якобы не сделали им ничего плохого, а полиции. Есть данные, что заложники впоследствии за свой счет наняли адвокатов Улссону и Улофссону. Последнему удалось доказать в суде, что он не был сообщником Улссона, а, наоборот, помогал заложникам. После чего Кларк был освобожден, а впоследствии он и одна из заложниц, Кристин Энмарк, стали дружить семьями. Улссон же был приговорен к десяти годам тюрьмы, но все это время получал восхищенные письма от женщин.

Тиран – это защита

Любовь Заева, психоаналитик, специалист Европейской конфедерации психоаналитической психотерапии: 

– В психике каждого отдельного человека сохранена некая историческая память, архетипические комплексы, этакие своеобразные «файлы» с информацией и переживаниями, которые были свойственны еще древним людям. И в своей любви к вождю-тирану современный человек подобен древнему примитивному человеку, который обожествлял своего вождя и приписывал ему всемогущество. Всемогущество – это то, чего так внутренне желает человек из массы. Как ребенок, он хочет видеть максимальную силу своего вождя-Отца. В древности вождем чаще всего становился самый сильный и лучший воин, то есть обладающий повышенной природной агрессивностью. Племя ожидало, что он будет максимально кровожаден по отношению к чужим и справедлив к своим. 

То же мы наблюдаем и в современной истории. Все те же архетипические моменты. Коллективное бессознательное воссоздает их снова и снова. Этакий коллективный невроз. Через магические действия, ритуалы, некое особенное поведение невротик хочет заслужить благосклонность высших сил, получить защиту. В том числе и лидера. А если в эту схему добавляются паранойя и мазохизм, то чем больше будет показано подчинения лидеру-Отцу, тем больше надежда на успокоение. 

Итак, масса хочет Тирана, потому что в коллективной фантазии он более агрессивен, то есть эффективен против врагов. Он Тиран-защитник. Тирана и боятся, и желают. Эта амбивалентность чувств объясняется самой теорией неврозов. 

Если мы имеем неприемлемые, но сильные желания (например, власти, удовольствия от поражения кого-то), они вытесняются. Либидо, то есть энергия, которая наполняет эти желания, превращается в страх. «Я боюсь Тирана, но я на самом деле в глубине души хочу быть подобным ему». «Я не вижу тирана в себе, но хочу видеть тирана в другом». То есть Тиран-лидер – это проекция на одного человека запрещенных желаний людей из массы. Фанаты Гитлера тоже хотели бы иметь его власть, организаторские способности и разрешение на кровопролитие, на мощный выплеск агрессивных импульсов. 

Чем больший тиран у власти – тем больше желания агрессии вытеснено в подчиненной массе. Через ритуалы, подчинение масса желает стать ближе к тирану, заслужить его благосклонность, как слабый ребенок пытается заполучить силу отца через сопричастность с ним. И чем больший тиран приходит к власти и остается у руля, тем в большем регрессе находится подчиненная ему масса.

Если есть тирания, значит, это кому-нибудь нужно?

– Вопрос, с одной стороны, очень сложный, так как нужно учесть большое количество переменных, а с другой – крайне простой, – говорит Павел Горюнов, социолог, начальник сектора анализа молодежных субкультур санкт-петербургского ГБУ «Городской центр социальных программ и профилактики асоциальных явлений среди молодежи «КОНТАКТ». – Как социолог могу сказать следующее: все подробно и превосходно описано в работе Теодора Адорно «Исследование авторитарной личности». Сам же не очень хочу вольно пересказывать мысли классика, выдавая их за свои, да и вообще – цепляться за социологическую теорию в данном случае смысла не вижу. 

Моя личная позиция выражается в одной фразе: «А за что их не любить?» Наверное, на первый взгляд звучит цинично, но спешу заверить, что я человек аполитичный и отношусь к тоталитаризму как к одной из форм правления, не более. 

Поясню мысль: тоталитарный лидер и его режим не появляются из воздуха или случайно, этому предшествуют политические, экономические и социальные предпосылки. Они всегда безусловны: если в определенном государстве появился диктатор, значит, на данном этапе развития ничего иного быть и не могло. Далее, авторитарный лидер, или, как часто говорят, «тиран», всегда достаточно четко и ясно формулирует единую и, что важно, простую цель, к которой ведет государство. Ведет так, как считает нужным, проливая реки крови, но для населения цель, безусловно, важнее. 

Если без эмоций и морализма обратиться к любой «тирании», «на бумаге» население от этого только выигрывает: расширение границ государства, научный и технический прогресс, рост авторитета в мире и многое другое чаще всего являются спутниками авторитарности. Примеры из отечественной истории: Иван Грозный, Петр Великий – оба были безусловными тиранами, но при их правлении государство интенсивно развивалось. Пример Германии времен Адольфа Шикльгрубера еще более показателен – с точки зрения науки и техники государство безусловно было передовым в Европе. И самое важное: наиболее широкие слои населения не видят и не чувствуют «тирании», для них лидер – это «отец», пусть злой, строгий, требовательный, жестокий, но «родной», который хочет им добра. 

Более того, тоталитарный лидер всегда выступает за наиболее широкие слои населения, а тирании подвергается меньшинство (это, конечно, большое количество людей, но относительно всего населения – меньшинство; на ум приходит крылатая фраза Сталина о смерти миллионов). Также необходимо подчеркнуть, что после смерти тирана именно выжившее меньшинство (или победивший враг) занимается «развенчанием культа» (как бы он ни назывался), а широкие слои населения безропотно соглашаются, так как видят новую цель. Не думаю, что это предательство, просто от «любви до ненависти один шаг». 

Таким образом, образуется цепь: безусловные причины тоталитаризма – интенсивное развитие государства – тирания по отношению к меньшинству – развенчание культа этим меньшинством. Проверяя правомерность этого заключения, следует обратиться к сталинской эпохе: 1) молодое советское государство и специфика политической борьбы середины 1920-х годов не могли обойтись без восхождения «тирана»; 2) единая цель – построение нового, счастливого, справедливого строя; 3) неоспоримый научно-технический прогресс; 4) чаще всего репрессиям подвергалась «старая элита», которая, безусловно, была меньшинством. 

В ноябре 1942 года, когда солдаты одной из зондеркоманд готовились к расстрелу партии польских евреев, из Берлина к ним приехали артисты. Узнав о готовящейся акции, они попросили разрешить им пострелять евреев. Им разрешили.

И наконец, при тоталитарном режиме самым важным является единый символ, которым и выступает лидер. Если угодно, условный. Сталин – это не просто личность и правитель, это символ – бренд, идея. 99,9% населения в глаза его не видели, но все о нем знали, боялись и обожали, поскольку бренд был так сконструирован. 

Так что ответить на вопрос «За что же не любить тиранов?» я не могу. Почему? Потому что я не учел моральной составляющей, оценок потомков. Большое видится издалека, массово оценить степень жестокости и кровавости определенного лидера можно только после завершения этапа его правления. Следовательно, логичным и простым выглядит как раз-таки феномен любви населения к тирану. Современный европеец, безусловно, назовет Ким Чен Ына тираном, но житель Северной Кореи с этим никогда не согласится – не из-за страха или глупости, а по представленным выше причинам. 

В заключение хотелось бы всем заинтересованным в данной тематике посоветовать фильм Денниса Ганзеля «Эксперимент 2: Волна», в котором очень красочно и понятно показан феномен тоталитаризма.