Насколько осложнило бы ход войны получение ядерной бомбы Гитлером? Способно ли было ЯО склонить чашу весов на сторону Третьего рейха?

Если верить ГРУ и немецкому историку, Германия все же успела не только создать ядерную бомбу, но взорвать. Дважды. Будь это правдой, реальность была бы куда мрачнее, но вот насколько?

Почему ГРУ и немецкие историки верят в бомбу Гитлера?

Потому что их ввели в заблуждение. Давайте посмотрим, откуда у этой версии «растут ноги». 23 марта 1945 года глава ГРУ генерал-лейтенант Иван Ильичёв подписал такое донесение:

«В последнее время немцами проведено в Тюрингии два крупных взрыва. Они произошли в лесном массиве в условиях строжайшей секретности. На расстоянии 500–600 метров от эпицентра взрыва лежали сваленные деревья. Возведенные для испытаний укрепления и строения были разрушены. Военнопленные, находившиеся в месте взрыва, погибли, причем в ряде случаев от них не осталось следов.

Другие военнопленные, находившиеся на некотором расстоянии от эпицентра взрыва, получили ожоги на лице и теле, степень которых зависела от расстояния их нахождения от центра… Бомба содержит, предположительно, уран-235, и ее вес равен двум тоннам… Взрыв бомбы сопровождался сильной взрывной волной и образованием высоких температур. Кроме того, зафиксирован значительный радиоактивный эффект. Бомба представляла собой шар диаметром 130 сантиметров.

Несомненно, немцы проводят испытания бомбы большой разрушительной силы. В случае ее успешных испытаний и производства таких бомб в достаточном количестве они будут обладать оружием, которое окажется в состоянии замедлить наше наступление».

После войны, в 1962 году, в Германии был получен ряд свидетельств местных граждан, описывавших, судя по всему, как раз то же событие, что упомянуто в донесении Ильичёва. Типичный пример: воспоминания Хайнца Ваксмута, рабочего (запись 1962 года), где он рассказывает о ликвидации военнопленных, пострадавших при испытаниях некоей сверхбомбы:

«При этом мы, в том числе помогавшие нам пленные, должны были надеть защитные костюмы. На краю леса мы увидели кучи человеческих трупов, очевидно заключенных из концлагеря. Ни на ком из них не было волос, отсутствовали части одежды, некоторые были покрыты волдырями и ожогами, из-под которых проступало мясо, у некоторых отсутствовали части тела. Эсэсовцы и пленные подносили трупы. Когда мы подготовили шесть первых штабелей, на них положили трупы, из расчета примерно 50 на штабель и подожгли. Нас отвезли назад в Рингхофен. Там нам приказали снять защитные костюмы и всю одежду. Ее немедленно сожгли эсэсовцы, а нас отправили мыться, после чего мы получили новую одежду и защитные костюмы, а кроме того, по бутылке шнапса. Наши пленные тоже получили шнапс. Один из эсэсовцев в высоком чине сказал, что вчера там на возвышенности было сильное пламя: испытывали нечто новое, о чем будет говорить весь мир, и мы, немцы, сделали это первыми. К сожалению, не все прошло так, как было запланировано, и на свете стало несколькими тунеядцами меньше…

И тут мы увидели, как из леса выползают совершенно потерявшие человеческий облик существа. Некоторые, похоже, не могли видеть. /молчание/ Мне и сегодня трудно это описывать. 12-15 человек были сразу застрелены двумя эсэсовцами. Действительно ли все они были застрелены, я не уверен, так как у некоторых еще двигались губы. Пленные относили их к горящим штабелям и забрасывали в огонь. Потом нас отвезли назад в поместье и снова заставили мыться и переодеваться. Около 11 вечера мы вернулись в Полте. Уезжая, мы видели на краю леса 14 костров».

«Мыться и переодеваться» есть смысл как раз после испытаний атомного оружия, да и ожоги на пленных выглядят убедительно. Убедительно настолько, что немецкий историк Райнер Карльш в 2005 году написал целую книгу о «немецкой атомной бомбе».

Правда или ложь?

По чисто техническими причинам достаточно очевидно, что перед нами — обычная немецкая дезинформация. Но сфабрикована она была так достоверно, что в нее поверили и ГРУ, и немецкие послевоенные историки (правда, лишь меньшинство). Что указывает на то, что это дезинформация?

Во-первых, мощность взрыва. Первые атомные бомбы не могли содержать меньше нескольких килограммов плутония, ведь иначе они бы не набрали критическую массу и просто не взорвались. Если критическая масса набрана, мощность менее 10 килотонн не получить, а в таком случае радиус вывалки деревьев будет не 500-600 метров, а километры. Средства снижения мощности ядерного боеприпаса созданы ближе к концу 1950-х, и на первом этапе атомного века не могли существовать. Просто к этому моменту не были накоплены знания, позволяющие создать взрывающиеся, но не слишком мощные ядерные боезаряды.

Во-вторых, описания взрыва. Согласно свидетелям (Клэр Вернер, жительница деревни Ваксенбург, Тюрингия, запись 1962 года), наблюдавших за ним с вышки 4 марта 1945 года, он выглядел так:

«Около половины десятого за озером вдруг стало светло, как будто одновременно сверкнули сотни молний. Вспышка внутри была красной, а снаружи желтой. При ее свете можно было читать газету. Вспышка была очень короткой, и после этого мы ничего больше не видели, только заметили, что за ней последовал очень сильный порыв ветра».

Ядерный взрыв так не выглядит. Его внутренняя часть ярче внешней, и в полдесятого мартовского вечера не может показаться красной просто в силу спектра излучения при взрыве. Будь взрыв ядерным, Вернер описывала бы ослепительно белую вспышку и серьезную боль в глазах.

Так что же это было? Как знает, наверное, каждый житель России, 8-19 марта 1945 года немцы провели попытку сепаратных мирных переговоров с американцами в Швейцарии. Перед переговорами Вольфа с Даллесом немцам нужно было придать себе вес. Нужно было дать союзникам понять, почему им стоит договариваться с представителями СС, хотя ранее те же союзники согласовали с СССР войну до безоговорочной капитуляции противника.

Дезинформационные усилия Рейха были по-немецки основательными, ведь нужно было организовать мощный взрыв, требовавший много нетипичного ВВ, обожженных пленных, защитных костюмов и прочего. Но все это было зря. Причем причиной неудачи акции была все та же немецкая основательность. Еще в 1940 году Вальтер Шелленберг нанес серьезный удар по английской разведсети в Европе. А потом гестапо годами занималось тем же самым.

В итоге приличную разведсеть в Германии сохранил только СССР. Хотя и его агентам досталось, но изначально их было куда больше и среди них было больше профессионалов. Поэтому союзные разведки — британская и американская — так и не получили никаких данных о представлении в Тюрингии, отчего на переговоры они не повлияли.

Зато эти данные получили агенты ГРУ в Германии. Они не могли объездить Тюрингию со счетчиками Гейгера в руках, потому что это было бы, прямо скажем, дорогой в гестапо. Данные они собрали визуально и путем опросов.

А если бы все-таки создали?

Особенности начала атомной эры состояли в том, что ученым были неизвестны многие константы, сегодня легко обнаруживаемые в справочниках. В 1939-1945 годах их только начали фиксировать, и было еще совершенно непонятно, например, насколько крупный реактор нужно строить для наработки плутония для бомбы из природного урана. Сегодня ясно, что реактор такого рода должен был в тех условиях иметь порядка 180 тонн природного урана и 1100 тонн графита. И что такой реактор мог наработать плутония на четыре бомбы в первый год работы.

Но во Вторую мировую все это нащупывали экспериментально. В связи с этим организовать действительно массовое производство плутония, позволяющее создать десятки бомб в год, во Вторую мировую гарантированно не получилось бы. Ведь сам старт атомной гонки начался только после публикации немецких физиков от февраля 1939 года (до их работы сама возможность расщепления ядра атома была неизвестна). С февраля 1939-го было просто невозможно собрать достаточно экспериментальных реакторов, чтобы все выяснить и успеть еще построить много реакторов-наработчиков.

Следовательно, немцы, рассуждая реалистично, не могли иметь в 1945 году более четырех атомных бомб, то есть столько же, сколько имели американцы.

Четыре атомные бомбы в ту эпоху можно было бы попробовать использовать против городов противника. Доставить их на мини-подлодках (у Германии такие были), например, в Лондон, Ленинград или даже Нью-Йорк (тут уже сложнее, но реализовать можно). Можно взорвать их в там. Но что это даст в военном отношении?

Только одно: ускорение наступательных операций советских и западных армий. По той причине, что до конца войны с Германией атомной бомбы ни у кого из союзников не было. А значит, поняв, что у немцев она есть, все союзники должны были бы серьезно поспешить с ликвидацией немецкого государства до того, как оно успеет создать новые бомбы.

Использование тех же четырех бомб в полевой войне не возымело бы серьезных эффектов. Из опыта советских и англо-американских ядерных испытаний послевоенного периода известно, что танки на открытой местности сохраняют исправность даже при подрыве бомбы менее чем в 500 метрах от боевой машины. А млекопитающие и артиллерия в окопах сохраняют работоспособность и здоровье уже на дистанции в километр от типовой ядерной бомбы тех лет.

Протяженность одного советско-германского фронта в 1945 году была сильно за тысячу километров. Четыре прорехи в два километра на столь огромном пространстве не сыграли бы заметной роли. Даже самые плотные ударные группировки Красной армии в наступлениях 1945 года имели ширину не менее 10–12 километров по фронту, а в типичном фронтовом наступлении участвовали сразу несколько таких группировок. То же самое относится к союзникам. Иными словами, переломить ситуацию на фронте с четырьмя атомными бомбами нацистская Германия не смогла бы. И близко нет.

Что насчет грязной бомбы?

Часто можно услышать, что если кто-то не успевает сделать ядерную бомбу, он может попробовать так сделать взамен так называемую «грязную» — мол, это быстрее и проще.

В 1944 году аналогичная идея пришла Энрико Ферми — ключевому физику Манхэттенского проекта — и ряду его коллег. Тогда было неясно, успеют ли Соединенные Штаты сделать атомную бомбу до конца войны. Поэтому ученые решили рассчитать, могут ли они заменить ее радиоактивными изотопами, чтобы, в терминологии того времени, «отравить» сельхозполя в Германии. Предполагалось, что это вызовет гибель немецких граждан, которые съедят продовольствие, полученное с таких полей.

Физики пришли к выводу, что перспективными в этом отношении кажутся изотопы стронция. С высоты наших нынешних знаний можно сказать, что выбор был глубоко неоптимальный (оптимальный мы не назовем, поскольку на планете все еще есть агрессивные страны с ядерными реакторами, но без крепких ученых). Важнее другое: исследователи сошлись на том, что влияние на боевые действия такие изотопы могли бы оказать, лишь если бы их применение убило хотя бы полмиллиона немецких гражданских.

Быстро стало ясно, что это требует очень большого количества активных изотопов, наработать которые в имевшихся реакторах было не проще (если не сложнее), чем плутоний для бомбы. Именно поэтому дальше самых общих расчетов это направление разработки оружия в США не пошло.

Если бы немцы имели свои работающие атомные реакторы уровня детищ Ферми, и даже если бы они правильно выбрали изотопы, получилось бы примерно то же самое. Иными словами, и грязная бомба не могла быть использована ими в разумные сроки в нужных для изменения хода войны количествах.