Исследование опубликовано в журнале «Социология науки и технологий». О самом разрушительном наводнении за всю историю Санкт-Петербурга, произошедшем 7 (19) ноября 1824 года, мы знаем прежде всего благодаря бессмертной поэме Александра Пушкина «Медный всадник». Образ царя Александра I в поэме выражает бессилие самодержца перед разбушевавшейся стихией. Между тем в реальности реакция правительства Александра I уже в первые недели после наводнения была иной.
Изучив документы той эпохи, Марина Лоскутова пришла к выводу, что правительство Российской империи во главе с царем восприняло наводнение как вызов, требующий инженерных решений. До этого момента к регулярным наводнениям у руководства страны было иное отношение, отчасти напоминавшее строки Пушкина: «С Божией стихией царям не совладеть».
Техническое содержание разработанных в середине 1820–30-х годов проектов строительства сооружений для защиты Петербурга от наводнений стало известно читающей публике еще в XIX веке, но обстоятельства появления таких проектов оставались сравнительно неизвестными даже историкам-специалистам. Марина Лоскутова реконструировала этапы возникновения этих проектов и сопутствующих им исследований гидрографии Невы.
Сразу после катастрофы 1824 года Александр I поручил инженерам Главного управления путей сообщения (ГУПС) разработать проекты защитных сооружений. Ведущие специалисты того времени — Пьер Базен, Антуан Модюи, Морис Дестрем, Антуан Рокур, Вильгельм Треттер и другие, работавшие в это время в России, — в течение нескольких лет трудились над поиском и созданием решений.
Инженер Института корпуса инженеров путей сообщения Пьер Базен, например, предложил царю построить дамбу длиной 22 километра через Финский залив — от Лисьего Носа через Кронштадт (остров Котлин) до Ораниенбаума. Проект инженеров Мориса Дестрема и Антуана Рокура включал строительство системы дамб и шлюзов не на Финском заливе, а в дельте Невы, а также углубление русел ее рукавов и канала отвода воды на Выборгской стороне.
Самым скромным оказался проект профессора Дерптского университета Георга Паррота. Он предложил не перегораживать Неву, а укрепить ее берега земляными валами, а также создать водопропускные шлюзы. Но комиссия ГУПС отвергла проект «ученого-физика, остроумного наблюдателя природы, а не инженера».
Рассмотрев представленные идеи, особая комиссия, а затем Совет ГУПС выбрали как наиболее предпочтительный для реализации проект Мориса Дестрема, который провел все изыскательные работы, например измерил глубину Невы и ее рукавов, замерил скорость течения, в том числе на глубине. Это были одни из самых первых гидрометрических измерений такого рода на больших реках Европы.
Однако ни один из этих проектов так и не был реализован. Первые гидрологические измерения Невы показали, что скорость ее течения и, соответственно, сток воды сильно недооценивались. Помешали также отсутствие профессиональных кадров и высокая стоимость проектов.
«Возможно, идейным вдохновителем проектов был сам царь, после смерти Александра I интерес к этой теме и вовсе временно угас», — предполагает Марина Лоскутова.
Несмотря на отсутствие конкретных результатов, исследования тех лет стали поворотным моментом в развитии отечественной гидрологии. Благодаря им, например, были впервые проведены точные замеры скорости течения Невы. Проекты стали по-настоящему прорывными, к ним вернулись в советское время и на основании идеи Базена возвели современный комплекс защитных сооружений Невы. Но ключевым моментом, по мнению Марины Лоскутовой, стала, вероятно, именно инициатива Александра I по созданию таких проектов после наводнения 1824 года.