В 1966 году эколог Роберт Макартур и биолог Эрик Пианка предположили, что поведение животных объясняется балансом между временем на поиск пищи и ее обработкой. Когда поиск занимает много времени, а поедание — мало, животные превращаются в «универсалов» и охотно потребляют самые разнообразные ресурсы. Медведь, например, может часами бродить по лесу, переворачивая пни в поисках муравьев, но съест их за секунды.
И наоборот, если добыча всегда на виду, но ее захват требует усилий, стратегия меняется: львы, наблюдая за стадом антилоп в саванне, выбирают ослабленных или молодых особей, чтобы сэкономить силы на погоню. При этом животные, находящиеся внизу пищевой цепи, предпочитают менее питательную, но безопасную пищу в укромных местах.
Чтобы понять, был ли сбор падали для древних людей случайной стратегией или рациональным выбором, дополняющим охоту и собирательство, авторы нового исследования, опубликованного в Journal of Human Evolution, применили к поведению гоминин теорию оптимального фуражирования. Результаты показали, что охота и сбор падали — не противоположные стратегии, а две «стороны» адаптивного поведения, способствующего выживанию. Ранее употребление падали считалось вынужденной мерой.
Исследователи назвали падаль высококалорийной и относительно предсказуемой пищей, особенно в периоды засух или нехватки растительных продуктов. Более того, древние гоминины — от раннего Homo habilis до неандертальцев — обладали целым набором анатомических, поведенческих и технологических адаптаций и эффективно использовали туши животных. Зрение и обоняние позволяли им замечать следы разложения, а физическая выносливость — быстро добираться до добычи. Для извлечения мяса и костного мозга древние люди использовали каменные орудия, например отщепы и скребки.
Таким образом, сочетание падальничества с охотой и собирательством стало ключом к выживанию в переменчивых условиях окружающей среды (когда растительная пища была недоступна, а охота отнимала слишком много сил, употребление падали было оптимальным решением). К тому же туши таких крупных травоядных, как слоны и носороги, могли служить источником пищи в течение нескольких дней или недель. Правда, археологические свидетельства работы с подобными остатками интерпретировать сложно: следы на костях не всегда позволяют понять, древние люди поймали животных или просто подобрали туши.
Ученые под руководством Аны Матеос (Ana Mateos) из Исследовательского института в Бургосе (Испания) также не исключили взаимодействие с другими падальщиками, включая гиен и стервятников. Такое сотрудничество, по их мнению, часто упускается из виду, хотя могло, во-первых, создать своеобразную экосистему совместного потребления ресурса, а во-вторых, сыграть важную роль в развитии социального поведения гоминин.
Важно понимать, что новая научная работа — теоретический обзор, а не эксперимент или новое полевое исследование. По сути, это анализ большого количества данных об употреблении падали древними людьми, их анатомических адаптациях, социальном поведении и конкуренции с другими падальщиками.
Матеос и коллеги заключили, что известная дихотомия «охота против падали» больше не имеет смысла: древние люди были универсальными добытчиками и выбирали стратегию поведения в зависимости от обстоятельств (доступности ресурсов и условий окружающей среды). Именно эта гибкость, вероятно, стала важным эволюционным преимуществом и легла в основу человеческой всеядности.