Подвешивание на крюках и поедание трупов: самые страшные обряды перехода

Любой ритуал, который посвящен изменению социального статуса, — и есть обряд перехода. Взять хотя бы настоятельные советы друзей «проставиться» или «накрыть поляну» в честь повышения по службе (человек стал начальником), рождения ребенка (стал отцом), посвящение в мужчины (служба в армии: «не служил — не мужик»). Но сегодня для нас это всего лишь необязательные (а зачастую радостные и совсем неопасные) традиции (за исключением службы в армии, которая прописана не в обычаях, а в законах и служит в первую очередь не ритуальным, а вполне практическим целям охраны государства; хотя это не отменяет ее архетипичного подтекста), а для каких-нибудь австралийских аборигенов — реальность, несущая сакральный смысл.

Самый известный ученый, изучавший обряды перехода, французский фольклорист и этнограф Арнольд ван Геннеп умер еще в 1957 году. Но оставил после себя богатое наследие — свои труды по обычаям и ритуалам множества диких племен по всему миру, которые он изучал. Многие из них с тех пор живут в тени цивилизации, поэтому и их обряды перестали быть столь кровожадными и странными, но некоторые не утратили былого размаха. Поэтому наш рассказ — о традициях, которые были актуальны в основном лет сто назад, но отголоски их (а зачастую и все таинство целиком) в этих племенах присутствуют до сих пор.

Смысл ритуала

Геннеп делит обряды перехода на несколько категорий: ритуалы отделения — прощание с прошлым (прелиминарные: сватовство, погребение умершего, развод), включения — приобщения и принятия нового (постлименарные: рождение ребенка, свадьба, година по умершему) и промежуточные, когда старого уже нет, а новое не наступило (лиминарные: помолвка, поминки девятого и сорокового дня в православной традиции). Все три категории в разной степени могут быть выражены в одной и той же церемонии. Ритуалы погребения, к примеру, в основном состоят из обрядов отделения, а свадебные — включения, при беременности же, обручении или инициации больше всего распространены промежуточные обряды. При этом все три вида обрядов включают в себя и психологические этапы принятия того или иного события в жизни.

Арнольд ван Геннеп был далек от мысли, что такие таинства относятся лишь к ритуалам перехода. «Ведь помимо основной направленности этих обрядов, которая заключается в том, чтобы обеспечить переход из одного магически-религиозного или мирского сообщества в другое, каждая из этих церемоний имеет еще собственную цель. Так, свадебные церемонии включают обряды плодородия; церемонии по поводу рождения ребенка — предохранительные обряды и обряды-предсказания; похоронные церемонии включают обряды защиты; церемонии инициации — обряды искупительные; церемонии посвящения в сан — обряды приобщения к божеству и так далее», — пишет он в своем труде «Обряды перехода».

Поэтому и мы вслед за ним будем рассматривать их во всей совокупности и сложности, и попытаемся показать, что странные ритуалы выглядят далеко не так необычно, если понимать значение, которое вкладывают в них их творцы. Главное из них — справиться с чувствами (прежде всего вины и грусти), которые неизменно сопровождают любого человека, переживающего изменения в жизни. С помощью символических действий мы даже сегодня даем себе возможность завершить один этап нашей жизни и подготовиться к другому.

Мало кто осознает, но даже счастливые перемены несут в себе толику утраты: расставание с коллегами (смена работы), одноклассниками и учителями (окончание школы), прощание с беззаботной жизнью (рождение ребенка и свадьба). Ритуал позволяет нам «освободить» место в психике для новой реальности, не погружаясь при этом в пучину противоречивых чувств и эмоций. Это настоящая психотерапия — именно поэтому многие люди даже «придумывают» собственные, индивидуальные ритуалы для того, чтобы, например, разорвать психологическую связь с бывшим супругом или принять смерть близкого (то же самое, кстати, зачастую делает психолог, к которому обращаются люди, которые не могут отпустить прошлое). Поэтому многие психотерапевты не рекомендуют совсем отказываться от тех или иных ритуалов.

Беременность и роды

Обряды, посвященные беременности и родам, детально изучены, потому что считаются самыми многочисленными, а смысл их очевиден. Они относятся к промежуточным. Вот, например, последовательность обрядов беременности и родов индийского племени тода. Начинается все с запрета — беременная женщина не должна появляться в деревне и священных местах. На пятом месяце ее и вовсе переселяют в отдельную хижину — ей запрещено обрабатывать молочные («чистые», сакральные) продукты.

После этого она должна призвать двух божеств, Пирн и Пири, а затем прижечь свои руки в двух местах. Только после этого совершается церемония выхода женщины из хижины, при которой она пьет священное молоко. До наступления седьмого месяца будущая роженица возвращается домой. После этого племя «выбирает» ребенку отца, признанного сообществом (в тода практикуется полиандрия). После родов женщину и ее мать на два-три дня снова отправляют в особую хижину, затем к даме приходит ее супруг. После этого все трое — жена, муж и ребенок — считаются «запятнанными нечистотой», называемой иччил. Возвращение к обычной жизни происходит после испития очередной порции священного молока. Как видим, этот сложный обряд только кажется нелепым, на самом деле он несет в себе глубокий смысл: принять нового члена племени, пройдя через серию «утрат» и «возрождений».

Тот же посыл символического умирания и воскрешения имеет, кстати, и православный обряд крещения, когда младенца окунают в воду, и куда более страшный ритуал, родина которого все та же Индия. Он существует на стыке между обрядом рождения и первой инициации, которые в принципе сходны по смыслу. Это таинство настолько архаично, что умирание здесь не символическое, а почти настоящее. Его проводят в храмах, с балконов которых сбрасывают годовалых или двухлетних детей. Перед этим младенца отчаянно трясут, добиваясь истошных воплей. После этого несчастного ребенка ждет полет. Уже одно хорошо, что не на голую землю — внизу стоят радостные родственники с натянутой простыней в руках. Говорят, что долетают не все — были и несчастные случаи. Но психология в этом смысле проста: если ребенок не долетел, значит, того хотели боги.

Инициация

Социальная (с точки зрения европейской традиции — юридическая) и половая зрелость не совпадают. Этот факт известен и этнографам. В большинстве стран, в том числе и в нашей, совершеннолетие наступает в 18 лет, а во Вьетнаме и Камбодже, например, в 16, в КНДР — в 17, в Канаде — в 19, в Таиланде — в 20, в Камеруне — в 21. При этом во многих государствах и религиях этот возраст может не совпадать с возрастом привлечения к уголовной ответственности и вступления в брак, зависит он и от пола. В Российской империи, например, в острог могли отправить и в 10 лет, на службу пригласить в 16, при этом вступать в брак мужчинам разрешалась лишь с 18 лет, а участвовать в городских выборах и вовсе с 25.

Нижний предел совершеннолетия у девочек в исламе — 10 лет, у мальчиков — 13, в иудаизме — 12 и 13 лет соответственно. Это и понятно, менструации у первых и эякуляции у вторых начинаются гораздо раньше, чем это прописано в законодательных нормах. Наше тело и в самом деле может «созревать» значительно раньше, чем мозг, если подразумевать под последним самоопределение и всесторонне развитый интеллект. Не удивительно, что инициация чувствующих столь тонкие сферы традиционных сообществ проходит в несколько этапов, которые зачастую начинаются еще в раннем детстве (сбрасывание младенцев с высоты) и заканчиваются в юности, когда мальчики переходят в категорию мужчин, а девочки — женщин (впрочем, обряды инициации для них совершаются реже и они, как правило, соединены со свадьбой или родами).

«Уже сами различия в возрасте подвергаемых обряду обрезания свидетельствуют о том, что это акт не физиологического, а социального значения. У многих народов этот обряд совершался через довольно большие промежутки времени, например каждые 2, 3, 4 или 5 лет, то есть над мальчиками разного возраста. Более того, в одной и той же области, населенной народами одного соматического типа, наблюдаются поразительные различия», — пишет ван Геннеп.

При этом завершающий обряд инициации часто связан с увечьями: отрезанием крайней плоти (у иудеев и мусульман), выбиванием зубов (в Австралии), отрезанием крайней фаланги мизинца (в Южной Африке) или, как минимум, нанесением татуировок (недаром очень часто их набивают в подростковом возрасте), обрезанием волос (кстати, часто этот ритуал можно встретить и у наших современников: многие женщины при разводе с супругом стригут волосы, обрезая «старую информацию»).

Это обряд отделения, который призван вывести человека из определенной группы, чтобы он мог быть включен в группу другую (вместо коллектива детей — в коллектив взрослых). Если увечье невозможно устранить, включение в группу становится окончательным. Кроме того, это символизирует все тот же процесс умирания, прохождение через сильные страх и боль, чтобы человек мог «возродиться» в новом качестве, стать сильнее и мужественнее.

Один из самых ярких примеров обряда инициации — знаменитая окипа у индейского народа манданы, последний чистокровный представитель которых умер в 1975 году. Перед церемонией посвящения подростка в мужчины (и воина) мальчики не должны были несколько дней принимать пищу. После истощения их отводили в специальную хижину, где надрезали кожу на груди и плечах, оголяя мышцы, под которые просовывали длинные деревянные спицы. За эти «шампура» мальчишек подвешивали под крышей, а в руки и ноги втыкали дополнительные спицы, прикрепляя к ним что-нибудь потяжелее. И да, во время церемонии юноши должны были демонстрировать радость и широко улыбаться. Так продолжалось до тех пор, пока не потеряют сознание. Едва очнувшись и все еще со спицами в теле, подростки должны были предложить старейшинам свои левые мизинцы, для чего их немедленно отрубали. Остаток «судного дня» дети проводили внутри круга соплеменников, которые почитали своим долгом дергать за торчащие из спин спицы инициирующихся. Если мальчик выживал, у него на всю жизнь оставались глубокие шрамы на теле, объект гордости мужчин и восторга — у женщин.

Для коренных жителей райского острова Бали обряд инициации тоже не очень приятен — им спиливают зубы. И мужчинам, и женщинам, безо всякой анестезии. Процедура эта, кстати, недешевая: говорят, в районе трех тысяч долларов. Перед ее совершением подростки облачаются в традиционные одежды, наносят макияж и подставляют зубы священнику, который возьмет напильник и сточит белоснежную эмаль. Последнюю позже закопают в семейном храме.

Дело в том, что на райском острове до сих пор распространен балийский индуизм — традиционная для Бали религия, которая сопряжена со множеством местных обычаев и ритуалов, один из которых как раз — подпиливание зубов. С его помощью балийцы хотят отдалиться от животных. Дело в том, что острые зубы (например, клыки) — атрибут не только человека, но и хищников. Балийцы верят: если не скруглить зубы, то путь в условный «рай» для них закрыт — их просто не отличат от зверей. Более того, многие считают, что такой ритуал поможет «сгладить» характер человека, сделает его мягче и покладистее.

Свадьба

Свадебные обряды можно отнести к самым торжественным и масштабным. Взять хотя бы всем известный ритуал кражи невесты. В нашей современной традиции он трансформировался в кражу туфельки и символический выкуп, но во многих традиционных сообществах остается неизменным (его не изжили даже в некоторых странах бывшего СССР, о чем мы писали здесь). Кража невесты тоже символизирует собой переход — девушка навсегда отделяется от подруг и отчего дома (главными для нее отныне будут муж и дети). Это символизируют слезы родителей и друзей детства, например у синайских арабов, а еще — увод девушки не сразу на свадьбу, а, скажем, в дом отца жениха.

Умирание девушки в качестве девочки и ее возрождение в качестве женщины символизирует покрывало (фата) — оно призвано закрывать лицо (в переводе на язык архаичной психики это смерть). У племен, живших на территории Галлии (галлов), «умирание» девочки сопровождалось обычаем сломать или выбросить какую-нибудь вещь, связанную с детством. «Тот же смысл имеет предварительная дефлорация девственной плевы и всякое другое членовредительство; предписывалось разорвать цепочку, символизирующую девственность; развязать пояс, изменить меню и временно придерживаться пищевых ограничений», — пишет Арнольд ван Геннеп.

Во многих традиционных культурах девушку лишал девственности не будущий супруг, а старейшина или другой мужчина из племени, или даже старая женщина — при помощи деревянного ножа. Эти действия символизируют стадию перехода, как и брак с деревом у народа кола в Бенгалии: «прежде чем выйти замуж или жениться на живом человеке — побудь-ка второй половиной бревна». На дереве женятся прежде всего в силу разных запретов. Например, чтобы не жениться раньше старшего брата, младший берет в «жены» какой-нибудь дуб, который, кстати, наряжают перед свадьбой. Такой вот символический брак.

Похороны

Стоит ли говорить, что все те же стадии проходит и похоронный обряд. Промежуточный этап ритуала в православной традиции предписывает хоронить умершего только на третий день, как бы осуществляя переход из одного состояния (живого) в другое (мертвое). Это позволяет родным совершить первичное прощание с покойником и оплакать его. Впрочем, прощание с ним может растянуться на годы. Например, в Индонезии мертвеца продолжают мыть, одевать и кормить каждый день в течение двух с половиной лет, если умер мужчина, и два года — если женщина.

Вторая часть обряда прощания очень часто содержит в себе поедание покойника, чтобы в буквальном смысле перенять все его хорошие качества и навсегда перевернуть связанную с ним страницу жизни. Не все осознают, что православная трапеза поедания кутьи в честь умершего имеет те же корни. То же самое — с традициями знаменитого праздника мертвых в Мексике, Гватемале, Никарагуа, Гондурасе и Сальвадоре. В этот день здесь пекут сладости в виде черепов, символизирующих предков, и с радостью поедают их.

В традиционных сообществах все происходит уже не понарошку. В индийском племени агхори, например, сжигают труп и поедают прах, то же самое происходит у южноамериканских индейцев яномамо: они добавляют погребальный пепел в пищу. На Тибете покойников отдают на растерзание стервятникам, что тоже символизирует поедание трупа (вероятно, через тотемных предков — птиц). Как видим, если понимать символический подтекст, даже самый страшный и нелепый ритуал наполняется глубоким смыслом.