Тест: Куда пойти учиться?

Мне не очень-то нравилась начальная школа, но однажды я увидел хорошо одетого мужчину в костюме и понял, что хочу вырасти и стать таким, как он. Этот человек был архитектором.

В моей школе делали упор на языки и литературу, а мне полюбились математика и науки. Я даже проводил свои, пусть и примитивные, химические опыты. Мама была в ужасе!

С детства любил разбирать разную технику и изучать, как она устроена. В 15 лет папа подарил мне часы, которые я разбирал и снова собирал, пока не разобрался в их работе. Я начал собирать часы для знакомых и близких. Недостающие инструменты смастерил сам — из гвоздей и металлических прутьев старого корсета.

Когда мы начали в школе изучать физику, я так вдохновился, что провел свой собственный научный эксперимент — соорудил миниатюрную пушку. К сожалению, она быстро и неожиданно взорвалась. Родители были в шоке, но этот случай лишь подогрел мою тягу к проведению опытов.

Будучи подростком я соорудил целую химическую лабораторию, а чуть позже — печатный пресс для своей газеты.

В 16 лет я поступил в Массачусетский технологический институт. Я был самым молодым и неопытным студентом за всю его историю. А после выпуска легко устроился на работу.

Учителя жаловались на мой нечитаемый почерк. Оценки оставляли желать лучшего, ведь учителя требовали решения «по правилам», а мне нравилось изобретать свои методы. И в итоге я выигрывал на математических олимпиадах (к неудовольствию учителей).

Никогда не понимал, зачем мне учить историю и другие «бесполезные» школьные предметы. Я предпочитал учиться прикладным путем.

Всегда любил учиться. По разным направлениям, под началом именитых физиков. После своего вуза я отправился в Кембридж, где учился у Джона Томсона, который через десять лет получил Нобелевскую премию по физике.

Школа мне совершенно не нравилась. Учителя требовали строгого следования правилам. Я учил себя сам.

Мою карьеру подтолкнула катастрофа. Большой пожар уничтожил в Чикаго целые кварталы. Я попал туда через несколько лет после трагедии, в самый пик восстановления. Спрос на архитекторов был как никогда высок. Я проектировал и создавал новый облик театров, фабрик и многоквартирных домов.

С детства я много бегал и ездил на велосипеде. Я даже попробовал попасть в сборную, чтобы поучаствовать в Олимпийских играх. Занял четвертое место. К сожалению или к счастью, я травмировал ногу и не стал атлетом, хотя продолжал бегать марафоны. «У меня очень нервная работа, и единственный способ расслабиться для меня — бежать изо всех сил».

Я рос на ферме и ненавидел поддерживать хозяйство. С подростковых лет мечтал найти более быстрые и эффективные способы выполнения всех этих работ. Переложить их на «плечи» машин.

Говорят, мое стремление к знаниям заразительно. Однажды мой коллега Эндрю Балфор сказал: «К нам приехал кролик из Антипода (прим. ред. — слэнговое название Австралии), и он глубоко копает».

В 12 лет я оглох на одно ухо. Возможно, это было последствие болезни. Или же контроллер поезда стащил меня с поезда за ухо за то, что я случайно устроил пожар. В общем, я оглох на одно ухо. И я пользовался этим всю свою оставшуюся жизнь. Глухота помогала мне полностью фокусироваться на задаче и не отвлекаться.

«Форма следует за функцией». То есть форма объекта, его дизайн и стиль должны быть следствием его назначения, а не в обратную сторону. Это кажется очевидным, но многие до сих пор допускают такую ошибку.

«Могут ли машины думать?» — это неправильный вопрос. Компьютер можно будет признать «разумным», если он сможет убедить в этом человека. Интеллект — это характеристика поведения, а не врожденное свойство.

«У промышленников есть лишь одно правило: делай товары самого высокого качества по самой низкой цене, выплачивая самую высокую зарплату».

«Если для проведения эксперимента вам нужен статистик… разработайте эксперимент получше!»

«Многие люди упускают появившуюся возможность, потому что она одета в фабричный комбинезон и с виду выглядит как работа».

Кеннет Фрамптон назвал меня «столичным демиургом и кельтским мистиком», а Леонародо Беневело — «маленьким человеком в идеальном коричневом костюме».

Скромным и тихим, но прямолинейным. Лицо молодое, одет неряшливо. По словам Эндрю Ходжеса, автора моей биографии, я «был хиппи до того, как они появились». Он уверен, что если б я жил на пару десятилетий позже, я бы каждый день ходил в футболке и джинсах. Друг и ученик Робин Ганди потом скажет, что я «больше интересовался вещами и идеями, нежели людьми, поэтому часто был один». Но все же профессиональные и рабочие связи у меня были очень крепкие.

Умным человеком, который всегда добивается того, что задумал. Человеком, который хочет обеспечить всем отличные условия труда и работать на благо общества. Не зря я сказал, что «бизнес, который приносит только деньги, – это плохой бизнес».

Петр Капица дал мне прозвище «Крокодил». Говорят, потому что боялся, что я «откушу ему голову». Или же потому что мой голос можно было услышать еще до моего появления — как крокодила из Питера Пена. А может, как уже потом напишут биографы, потому что я был ученым, который, как крокодил, всегда шел лишь вперед.

Трудолюбивым одиночкой, потому что я не умею очаровывать людей. Молодые ребята будут устраиваться ко мне на работу с минимальной зарплатой, лишь бы получить опыт и реализовать свои идеи. А я буду устраивать им сложнейшее собеседование с вопросами обо всем на свете: от итальянских опер (Кто написал оперу «Трубадур»?) и астрономии (Какое расстояние от Земли до Солнца?) до политики (Когда родился президент Линкольн?). Один из кандидатов потом сказал, что это собеседование может пройти лишь «ходячая энциклопедия».

Выращиваю розы. Природа меня вдохновляет — я вижу в ней не только форму, но и идею, которая принимает такую форму. Вот на основе чего мы должны строить свои дома и города.

Положил начало новой ветви математической биологии — морфогенезу, потому что увлекся ромашками. Я дал математическое объяснение тому, как растут организмы. Моя работа была процитирована более 8000 раз. А еще я шахматы люблю с детства.

Попробовал стать политиком. Я не потратил ни цента на продвижение, но не добрал всего 4500 голосов для преодоления планки 400 тысяч голосов, чтобы попасть в парламент. А еще я так ненавижу курение, что написал книгу о его негативных последствиях.

Люблю гольф и вождение. В 1910-м я купил свой первый автомобиль — Wolseley-Siddeley. И написал маме: «Очень соблазнительно иметь возможность быстро получать свежий воздух». А потом добавил, что не хочу заработать штраф за быструю езду.

Я снял одно из первых в истории видео с котиками. На первой в истории киностудии — павильон «Черная Мария». Мы снимали короткометражки, среди которых был боксерский матч между котиками. Конечно, после экспериментов я запатентовал кинетограф, а потом и другое разработанное моей командой кинооборудование.

Наверное, но история ее не запомнила. Лишь отмечу, что «Здания как люди. Уникальны и неповторимы».

Я надеваю противогаз, когда еду на велосипеде (у меня аллергии!). А еще вместо того, чтобы починить цепь на своем велосипеде, я просто научился слезать с него так, чтобы она не спадала. Ах да, я приковал цепью свою кружку к батарее, чтобы коллеги ее не стащили!

Я однажды отсудил у газеты 6 центов за клевету на меня, хотя запросил миллион долларов! Они назвали меня«невежественным идеалистом». Суд длился три месяца. Газета пыталась доказать «невежественность», задавая мне базовые вопросы по истории. Я не смог ответить, в каком году произошла Американская революция, но все равно выиграл.

«Это последняя картофелина, которую я когда-либо выкопаю!»— сказал я, когда получил приглашение учиться дальше.

Я разработал говорящие куклы со встроенным фонографом, которые пели детские песенки и колыбельные. К сожалению, было невозможно разобрать слова. И вообще, куклы получились очень дорогими и страшненькими. Говорят, удалось продать всего 500 штук. Да что уж там, я сам называл их «маленькими монстрами».

Я верю, что природная логика, а не «книжная», инстинкт, а не интеллект, порывы сердца, а не размышления мозга дадут искусству «силу, живучесть и креативную красоту». Здания и города — это сложные организмы.

Может ли компьютер стать разумным? Пока что ни один компьютер так и не смог пройти разработанный мною тест. Современные нейросети способны на многое, но убедить человека, что они сами человек, им пока что не удается.

Все должно быть максимально механизированным, а условия труда для людей — максимально комфортными и выгодными. Я хочу, чтобы рабочие жили, а не выживали. Я одним из первых начал нанимать на свои фабрики людей с ограниченными возможностями. К 1919 году они составляли более 20% моих работников.

За несколько лет до своей смерти я пожелал, чтобы ученые не научились «добывать» энергию из атома, пока «человек не будет жить в мире со своими соседями». Так пусть новые технологии несут прогресс, а не разрушения.

Я предсказал, что человечество научится превращать железо в золото, и все мы будем ездить на золотых такси. Это, конечно, не вышло. Главное, чего я хочу, — чтобы рабочие условия порождали новых профессионалов и изобретателей.

Мы с коллегами придумали, как из металла создавать каркасы для высоких зданий. До нас строители опирались лишь на прочность цемента. Мы же придумали «скелет» и «вырастили» первые небоскребы.

Я изучал пределы того, что можно математически и логически доказать. Я представил машину, которая может читать инструкции и данные и печатать ответы. Это был «компьютер до компьютеров».

Мне удалось на 70% сократить время сборки автомобилей за счет конвейерной работы. Раньше на сборку шасси уходило 728 минут, теперь — всего 93 минуты.

Со своими коллегами мы провели серию экспериментов, которыми доказали существование ядра у атомов и тем самым изменили принятую модель атома.

Я зарегистрировал за свою жизнь 1093 патента в США, как в одиночку, так и в группе. Среди них: лампа накаливания с угольной нитью, кинетоскоп, фонограф, щелочная батарейка, магнитный сепаратор железной руды, электрическая ручка и даже метод сохранения фруктов и овощей. Эти изобретения изменили нашу жизнь.

Мое наследие — это здания, а также принципы и методы их проектирования и возведения.

Я хочу создать алгоритмы, способные выполнять задачи, недоступные людям. Алгоритмы, способные анализировать множество данных и, как и люди, делать на их основе выводы и принимать решения.

Налаженные и эффективные производства, комфортные для рабочих и прибыльные.

Практическое использование достижений фундаментальной физики.

Изобретения. Условия для исследований, в которых целые команды инженеров смогут плодотворно изобретать.