Туринская плащаница — один из самых загадочных и спорных артефактов в истории. Это длинный кусок льняной ткани, на котором виден слабый, но отчетливый негативный отпечаток мужской фигуры спереди и сзади. На изображении заметны следы, напоминающие раны от распятия. Веками не утихают споры о ее происхождении. По одной версии, это подлинный саван, в который завернули тело Иисуса Христа после смерти. Другая гипотеза гласит, что плащаница — искусная работа средневекового мастера.
Научные исследования подливают масла в огонь этих дебатов. Радиоуглеродный анализ, проведенный в 1989-м, датировал ткань периодом между 1260 и 1390 годами нашей эры, что полностью соответствовало гипотезе о средневековом происхождении. Однако позже эти результаты подвергли сомнению.
В 2005 году специалисты предположили, что для анализа взяли фрагмент ткани из более поздней заплатки. Совсем недавно, в 2022-м, с помощью нового спорного метода широкоуглового рентгеновского рассеивания одну нить плащаницы датировали I веком нашей эры, что снова сблизило ее со временем жизни Христа.
Другие исследователи фокусировались не на возрасте, а на самом изображении. Анализ кровавых пятен показал, что их расположение «совершенно нереалистично» для тела, лежащего горизонтально. Это привело к мысли, что кровь могли нанести на ткань уже после создания основного отпечатка.
Кроме того, сохранялась физическая загадка: при «оборачивании» плоской тканью трехмерного объекта, такого как человеческое тело, изображение неизбежно искажается. Оно становится шире и деформируется, что известно как «эффект маски Агамемнона», который назвали в честь неестественно широкой золотой маски из захоронения в Микенах. Однако изображение на плащанице лишено таких искажений, что ставило под сомнение его контактное происхождение от реального тела.
Новое исследование, результаты которого опубликованы в журнале Archaeometry, предложило свежий взгляд на эту проблему с помощью цифровых технологий. Специалист по трехмерному моделированию не пытался датировать ткань или анализировать ее химический состав. Вместо этого он решил проверить, какой объект мог оставить отпечаток с такими пропорциями.
Во время цифрового эксперимента автор создал две модели. Первой была полноценная трехмерная модель человеческого тела. Второй — модель неглубокого рельефа, или барельефа, то есть скульптурного изображения, лишь немного выступающего над плоскостью. Такие барельефы были распространены в искусстве Средневековья. Затем программа сымитировала процесс «оборачивания» обеих моделей виртуальной тканью и зафиксировала все точки соприкосновения, создав цифровой отпечаток.
В результате, когда виртуальная ткань соприкоснулась с трехмерной моделью тела, полученный отпечаток показал значительные искажения. Изображение получилось растянутым в ширину и непропорциональным — именно так, как предсказывал «эффект маски Агамемнона». Этот отпечаток совершенно не походил на реальное изображение на Туринской плащанице.
Иная картина получилась с барельефом. Отпечаток, снятый с неглубокой рельефной модели, практически не имел искажений. Его пропорции и контуры оказались гораздо ближе к реальному изображению на плащанице. Этот результат дает аргумент в пользу того, что объект, оставивший отпечаток, был скорее плоским художественным рельефом, чем объемным человеческим телом.
Тем не менее, даже если принять эту геометрически убедительную версию, она порождает еще больше вопросов и подвергается серьезной критике. Гипотеза о барельефе не объясняет главного — как именно было создано само изображение. Отпечаток на плащанице — это негатив. Чтобы получить такой эффект с рельефа в Средние века, мастеру потребовалось бы владеть некоей протофотографической технологией, совершенно неизвестной в ту эпоху.
Простое контактное окрашивание или припудривание рельефа не создало бы негативного изображения с подобной детализацией. Таким образом, хотя форма отпечатка соответствует барельефу, способ его получения остается абсолютной загадкой, что делает выводы новой работы крайне уязвимыми. Так, научная статья изящно решает одну проблему, но делает другую, связанную с методом создания, еще более острой и неправдоподобной для средневековых реалий.